Лирия встала с кушетки и вернулась в рабочее кресло. Его демонесса подбирала для кабинета лично. Массивное произведение мебельного искусства было изготовлено из черного дерева венге с отделкой крокодиловой кожей вайолет, и, несмотря на старинный вид, полностью соответствовало эргономическим современным требованиям. А еще обладало своим магическим секретом: в кресло был вмонтирован маги-сканер, по оценочным результатам которого кресло обеспечивало садящегося энергетической подпиткой и эмоциональной коррекцией. Слабая душа мгновенно оказывалась в силках зависимости от магической силы кресла, и навсегда оставалась рабской душой мебельного монстра. Лирии это не грозило, а вот не в меру любопытных подчиненных наказывало пожизненно, вернее посмертно.
Поправив выбившийся из безупречной укладки локон и прицепив дежурную демоническую улыбку, Лирия вызвала секретуточку.
Паутина! Вызови весь состав Кабинета, минут через сорок. А мне сейчас Гнилию и Пилспудского[39].
Тема совещания, госпожа Президент-демонесса, будет-с озвучена заранее?
Да, речь пойдет об их зад… Нет, Паутина, тема – текущие вопросы. Иди.
Только выскочив из кабинета, сквозь стену, разумеется, как и положено приличной домовушке, Паутинка перевела дух. Лирия нацепила свою шестую улыбку, одну из самых опасных, прочащую большие перемены в чьих-то судьбах, и вовсе не в лучшую сторону. Всего же секретутка различала их десять – от ироничной гримасы брезгливости до смертоносного оскала.
Паутина была уже одиннадцатой офис-секретуткой госпожи Президент-демонессы, и хотя продержалась больше всех, почти четверть века, чувствовала постоянную угрозу своему месту возле Квадратного кабинета. Последние пять лет, например, на ее место метил смазливый оборотень, пока обитающий в канцелярии Красного Дворца. А президент женщина, питающая слабость к очаровательным волосатым мачо! И улыбка эта ее не с проста… Путинка только вошла во вкус комфорта! Такая должность! А какая зарплата! И не надо пыхтеть пылью в убогом земном домишке, разваливающемся от старости или от страха взлететь на воздух от рук террористов.
Понурив очаровательную головку, секретуточка начала набирать личные коммы членов Кабинета.
Президент-демонесса тоже включила видеокомм. Вызов шел по защищенной от прослушки линии.
Да, дор-р-рогая, экран показал элегантного вампира, в годах, с благородной проседью в иссиня-черных волосах и аристократичными грассирующими нотками в речи.
Я собираю своих остолопов. Попытаюсь их простимулировать. Мой конец – это и их finita la comedia[40].
Не пер-р-регни палку. Твои глаза голодны чьим-то гор-р-рем.
Развеять или испепелить? Пару или пяток? Или лучше развоплотить? Не спешить? Ах да, на это же постановление суда с осуждением требуется.
Помни о чем мы говор-р-рили. Пусть р-работают по направлениям.
Мне бы твою неколебимость!
Моя непокобелимость, как и весь мой клан, уже и так у ваших ног, госпожа Пр-р-резидент-демонеса, глава клана вампиров поклонился и отключил связь.
В дверь робко постучали, скорее поскреблись. «Пилспудский, подумала демонесса. Ворочает миллиардами душ, а за свою душонку трясется как последний таракан. А может быть, потому и нервничает…»
Взмахом рукой Лирия распахнула тяжелые двери кабинета. Стоящий за порогом Пилспудский от неожиданности вздрогнул, но, взяв себя в руки, засеменил в центр – «на ковер». Вслед за ним, придерживая парик с серповидным головным убором высотой головы с три, влетела Гнилия, личная пифия президент-демонессы.
Пилспудский стащил с себя кепочку, обнажившую несимпатичную лишайную плешку, и кивнул в знак приветствия.
Гнилия тоже поздоровалась, изобразив нечто, похожее в ее понимании на книксен. При этом она наступила на обрывки тюльи, свисающие с ее рогатого головного украшения, в результате чего волосяная композиция парика слетела с насиженного места и закатилась под стол президент-демонессы.
Засверкала вторая лысина. Уже Гнилии. Пифия ойкнула, прикрылась от Пилспудского невесть откуда взявшимся веером, и юркнула под стол в поисках ожившего парика. Из-под стола осталась торчать только та часть Гнилиного туловища, которая отвечает за сидение на стульях и унитазе.
Лысина Пилспудского мгновенно вспотела от такого зрелища. Его разыгравшемуся воображению вовсе не мешали десяток несвежих, местами дырявых юбок, прикрывающие столь вожделенный для него зад. Видимо наоборот, они как-то участвовали в разыгрываемой его бурной фантазией картине… По Квадратному кабинету потек аромат феромонов, играющий на нервах вожделения Пилспудского.
«Горбатый, помоги, и эти идиоты моя последняя надежда! Немудрено, что на их фоне я предстаю чуть ли не самим Сатаной[41]!».
Хватит! Гнилия, вылазь немедленно, а то на переработку отправлю! – рявкнула изо всех сил Лирия.
Гнилия выбралась из-под стола. На ходу натягивая парик, встала рядом с Пилспудским. Тот напоминал жертву апоплексического удара: красный, задыхающийся, по щекам градом стекает пот, ручки в треморе…
Успокоились? Тут такие дела на кону, а вы в подростковые игры играть вздумали!
Половая невоздержанность господина главного финэконома не имеет ко мне никакого отношения! – возмутилась пифия.
Зато твоя безалаберность имеет к тебе это отношение! Ты готова мне что-нибудь сообщить?
Все сведения так туманны, госпожа. И карты, и кофейная гуща показывают необычную встречу, я бы назвала ее роковой, но она сопровождается какими-то домашними атрибутами: пледом и детской соской! А птицы вообще выбрали ангела. Не поминай его всуе! Почему-то очень неоднозначные знамения. Над их расшифровкой я сейчас и работаю.
Понятно, у тебя ничего. Неделя улетела, а ты даже гороскоп не составила. Ведь не составила, я права?
Да, на него у меня не хватило времени. Эти формы предсказаний отнимают так много часов…
Если ты не изыщешь в своих сутках дополнительные часы, ты будешь предсказывать надзирателю своего котла, когда ему жена рога чистит, в утреннюю или вечернюю смены. Ты меня хорошо поняла?
Да, пролепетала Гнилия и отступила. Она отошла в угол кабинета и прислонилась к стеночке. Там, попеременно всхлипывая и громко утирая нос огромным платком в подозрительных сине-зеленых разводах, пифия медленно приходила в себя.
А ты, что мне скажешь? – Обратилась Лирия к Пилспудскому.
Кредиты доминируют в экзоструктуре прибыли в настоящий момент, но это нормально, комкая в руках кепочку, начал Пилспудский.
Что нормально? Что правительство заканчивает свой век с дефицитом бюджета?
Дефицит можно покрыть. Способов масса от профицитных направлений промышленности и частных инвестиций, до магикоррекции дебетно-кредитных ведомостей. Какой обсуждаем? Да и к слову сказать, правительству век заканчивать не обязательно.
Тоже мне явил Тьме истину. Весь Красный Дворец этим бредит, только кроме меня никто не шевелится! – президент-демонесса вышла из-за стола и начала нервно ходить по кабинету. Гулкий стук ее каблучков отдавался даже на пульте Цербер-охраны.
Госпожа, мы с вами навсегда и за вами везде! – растроганно произнес Пилспудский, но не угадал, маленько переиграл с трогательностью.
Лирия, естественно, как и Станиславский[42] бы на ее месте, не поверила и обрушилась на неудачного подхалимажника:
За мной они, конечно! Хорошо за бабской спиной прятаться, а, Пилспудский?! Или ты не демон?
Новая волна краски залила Пилспудского, наверное, до того самого интимного места. Из моря стыда робко высунуло голову слабое возмущение.
Вы задеваете мое достоинство! – взвизгнул Пилспудский. Мои личные хм, качества, не имеют отношения к состоянию экономики столь огромной державы как Андеграунд!
Так обстоятельства складываются, что имеют, и самое прямое. Только, на мой взгляд, Лирия остановилась и, будучи выше на пятнадцати сантиметровых шпильках нависла над мелким Пилспудским. Все это сопровождалось многозначительной паузой. Достоинства демономужа – мозги и кошель. А то, что ты имеешь в виду, именуется мужская гордость. И я пока, Лирия так наклонилась над беднягой Пилспудским, что буквально «наехала» на него своим выпригивающим из декольте бюстом. Твое достоинство, хвала Рогаторму, в глаза не видела. И пока, вторая пауза была еще более значительна, Не трогала. Так что не фиг мне им перед носом как морковкой размахивать, или в суму прячь или умом прикрывай!