Пелагея очень устала. Ощущение бодрости, легкости быстро улетучилось. Она чувствовала себя, как чувствует слепец, попавший на середину шумной улицы. Взглянула на зажатый в руке сухой пучок травы, горько усмехнулась: «Кому она нужна теперь, привар-трава?
…Голос Виктора заставил Пелагею встрепенуться. Она не ошиблась. Присмотрелась получше, разглядела: к ней спешили Виктор и Николай Николаевич. Правнук подошел первым, взял за руки:
— Как ты сюда попала?
— Люди добрые нашлись, довезли.
— Здорово, Федоровна! — Николай Николаевич обнял старую женщину. — Прибыла. Теперь — полный ажур… Я еще про себя подумал: «Первую печь пускаем без Огневицы». — От слов Николая Николаевича у Пелагеи заблестели глаза.
— Ты могла бы не беспокоиться, — подхватил шутливый тон председателя заводского комитета Виктор, — традиции заключаются в том, насколько я понимаю, чтобы при пуске печи присутствовал кто-нибудь из нашего рода. Разве я не из Стекольниковых?
— Тебе по должности положено, мне — по нашим правилам, — Пелагея неожиданно протянула Николаю Николаевичу пучок сухих трав. — Возьми, Николаша, травку. Сам знаешь, зачем. — Председатель заводского комитета профсоюза хотел отшутиться, но увидел в глазах Пелагеи такую страстную мольбу, что ему стало не по себе. Поспешил встать на защиту старой женщины.
— Это я просил Пелагею Федоровну приехать… с чудо-травкой, — смотрел на Виктора серьезными глазами, — веник-то не простой.
— Трехпучковый! — подхватила Пелагея. Она оценила жест Николая Николаевича. — Гляди-ка: этот пучок для крепости, этот — чтобы стеклышко разрыв не брал, третий, вот этот, — для чистоты. — Потянула траву из рук Николая Николаевича, сунула Тамайке: — Сынок, отнеси на огонь.
— Тамайка быстро отнесет, прямо в печь бросит. — Парнишка опасливо покосился на Виктора: «Не заругает ли начальник». Взял пучки сухой травы, стремительно побежал по железнодорожным шпалам к стекольному пролету.
— Как же нам теперь с тобой быть, Пелагея Федоровна? — Виктор спрашивал прабабушку, а смотрел на председателя заводского комитета. Николай Николаевич демонстративно отвернулся, делая вид, будто разглядывает новую загрузочную машину. — Давай так: сейчас пойдем со мной на пульт управления, посмотришь новую печь, а потом домой тебя на машине отправлю. — Шепнул на ухо: — А на будущее, пожалуйста, предупреждай меня о своих чудачествах. Договорились?
— Еще как договорились, — оживилась Пелагея…
Словно в тревожном полусне прошла перед глазами Пелагеи первая варка в новой печи. Стеклянная, веселая река плавно скатилась к формовочным машинам. Казалось, все происходит по мановению волшебной палочки — не суетились перед огнем запотевшие варщики, не колебалось пламя в печи, даже пропал парок над стекломассой. Она то и дело ловила себя на мысли: «Сейчас проснется и… очутится дома, в четырех стенах, одна». Но видение не проходило. После варки, как всегда, возник короткий митинг. Директор щедро выдавал комплименты в адрес рабочих, особо отметил Максименкова и Виктора, на виду собравшихся обнял каждого из них. Пелагея с нетерпением ждала самого любимого ею торжества. Здесь, по старому доброму правилу, заведенному еще дедами, после пуска новой печи стекловары усаживают в кресло начальника цеха и на руках обносят его вокруг печи. Она, конечно, не сомневалась в том, что нынче этой чести удостоят Максименкова. И по чину ему положено, и по делу.
Виктор совсем не думал о старой традиции. Он нашел глазами Лидию и невольно залюбовался женщиной. Она стояла чуть в стороне, в белом халате, пышные волосы рассыпаны по плечам.
— Ну, Максименков, — с улыбкой проговорил директор, — готовься к приятной прогулке вокруг печи. — Кивнул в сторону варщиков стекла. Ребята, окружив Матвея Сильчина, что-то горячо обсуждали между собой.
— А ребята меня в грязь не уронят… перед коллективом? — пошутил Максименков. Ему вдруг очень захотелось, чтобы Лидия была рядом, видела все своими глазами, слышала, что говорил о нем директор. Максименков был не тщеславен, но сегодня для поддержки пошатнувшихся семейных устоев это было необходимо. И еще его почему-то сегодня стесняло присутствие Виктора. Почему? Этого объяснить бы не смог. А молодой инженер, словно прочитав мысли Максименкова, шутливо произнес:
— Держись, товарищ начальник, за воздух, не упадешь! — В голосе заместителя Максименков не почувствовал иронии, насмешки.