— Сильно переживает?
— В медпункт приходил за таблетками… голова, говорит, раскалывается. Считает своей промашкой. И, знаете, Пелагея Федоровна, мне показалось маловероятное: Парфен ждет наказания, а Виктор, словно испытывая его терпение, каждый раз проходит молча мимо. Это — хуже любого наказания.
— Не замечает? — ахнула Пелагея. Представила состояние мастера. Максименков самолюбив, а Парфен и того самолюбивей… — Ну, за Никиту я Витьку́ задам трепку. Возьму, как в детстве, ремень и…
— Шутите? — обрадовалась Лидия. Отвыкла от улыбчивой некогда Пелагеи. — Вспомнила я про Парфена Ивановича и вот что подумала: кажется, у людей, что вечно возле огня, должны быть железные нервы. А они, я замечаю, тоньше других чувствуют малейшую неправоту. С чего бы это, Пелагея Федоровна?
— Проще пареной репы, — грустно взглянула на молодую женщину Пелагея, — огонь — он все мелочное, всю шелуху из человека выжигает. Глядишь на огонь и почему-то всегда думаешь о вечном, о святом. А у ребят-огневиков нервы вроде как оголены, вот они и чувствуют все острее иных. Что металл варить, что стекло варить — душевное дело. Стекло-то — оно живое, худого человека чует. Запомни это, дочка…
Закончив суматошную смену (приходилось два раза объяснять членам разных комиссий причину возникновения трещины в футеровке печи), Парфен Никитин не заторопился домой. Сегодня он надумал нанести самоличный визит заместителю начальника цеха, так как именно Виктор отвечал за печное отделение. Ждать решения о наказании было больше невмоготу. Прихватил раскладки футеровочных материалов, чертежи варочной части печи, обвел красным карандашом узкое место, где треснула от жара балка. Однако сходу в кабинет Стекольникова не попал. Секретарь начальника — пожилая женщина с гладко зачесанными назад волосами, не накрашенная, просто одетая — подняла голову от бумаг, приветливо поздоровалась.
— Сейчас у Виктора Константиновича заканчивается заседание профсоюзного комитета. Зайдите, пожалуйста, через пятнадцать минут.
Парфен качнул седеющей головой. Чтобы убить время, направился в составной цех. Давно не бывал здесь, с интересом огляделся, пошагал вдогонку за транспортерной лентой, что несла на парусиновом ложе промытый и высушенный белый песок. Приостановился в одном месте: на магнитном листе, прикрепленном к огромному ситу, словно густая щетка, топорщились крошечные иголочки железа, извлеченные из песка. Сколько раз видел он на своем веку, как происходит загрузка исходных материалов для варки стекломассы, никогда не вдумывался в суть происходящего — работа как работа. А сейчас вдруг представил мысленно этот странный слоеный пирог: лежат пластами вещества, из которых должна свариться стекломасса, — самый толстый — слой песка, втрое поменьше — слой соды, еще меньше — известняка, доломита, сульфата. Все это лопасти машин тщательно перемешают, отправят в печь, а там, известное дело, из небытия возродится его Величество — Стекло. Неожиданная гордость за свой труд вновь, как в молодые годы, наполнила душу Парфена тихой радостью. На ум пришли полузабытые строки, сочиненные когда-то Михайло Ломоносовым:
«Пою перед тобой в восторге похвалу. Не камням дорогим, не злату, но стеклу».
Когда Парфен снова появился в приемной, с техническим секретарем произошла удивительная метаморфоза. Женщина строго взглянула на него, укорила:
— Я — человек здесь новый, а вы… почему не сказали свою фамилию? Мне за вас нагорело… Проходите в кабинет. Вас ждут.
— Да, но, — кивнул на вешалку, заполненную плащами, куртками.
— Заходите, — упрямо повторила женщина.
…В просторном кабинете заместителя начальника цеха было полно народу: председатели местных комитетов участков, члены всевозможных комиссий. У окна сидел в задумчивой, отрешенной позе Максименков. Все обернулись в сторону Парфена — что это за важная шишка, входит в кабинет без разрешения. Виктор спокойно указал Парфену на свободный стул, продолжал на мгновение прерванную речь:
— Итак, при работе по скользящему графику в производствах, на участках и в отделах совместным решением администрации завода и профсоюзного комитета согласно пожеланиям работников вводится с 1 июня суммированный учет рабочего времени, отработка каждым недельной нормы может иметь место в течение недели, месяца или иного периода, принятого в качестве учетного. Это в дополнение к вышесказанному. По этому гибкому графику переходят работать сначала цеховые базы отдыха, затем пойдут на пути перестройки заводские, за ними детские, медицинские учреждения.