— Оставайся, — улыбнулся Аркадий. — Зачем тебе уходить?
— Надо, — вздохнула она, — как твои родители отнесутся к тому, что я тут вот только познакомилась с ними и сразу же у тебя остаюсь?
— Об этом стоит их спросить, да и почему ты думаешь, что они прямо уж против будут?
— Так, молодежь, — балконная дверь открылась, вышел Борис Леонидович, тоже в теплой куртке, — нам с Дашей надоело уже вас подслушивать. Оставайся, Алла, чего переживаешь, против не будем. Тем более, у Аркадия своя комната, да и пижамой поделится, не жадный он. И давайте уже отсюда, дайте покурить спокойно, а то всё жду и жду.
В подтверждение слов отца Аркадия, Дарья Никитична тоже была не против того, чтобы Алла осталась у них. Более того, на целый час она оккупировала её, и та, словно зачарованная, долго разговаривала с ней. Узнав, как часто не везло ей в личной жизни и что родители её лет пять назад умерли, оставив совсем одну, Дарья Никитична крепко обняла Аллу, приговаривая:
— Ну ничего, девочка, ничего, Аркадий тебя в обиду не даст. Он, конечно, оболтус тот ещё, но хороший, надежный. Да и на нас рассчитывать можешь.
Алла же молчала в её объятиях, понимая, что все слова сейчас лишние. Ей хотелось многое сказать этой добродушной женщине, рассказать, каким заботливым и внимательным был Аркадий всё то время, что они общались. Но вместо этого она продолжала молчать, просто чувствуя, что теперь её приняли в эту семью. Вот так вот быстро, за несколько часов. Порой знаешь человека годами и не знаешь при этом его совсем. А тут так вот быстро.
— Мам, ну отпусти уже Аллу, — протянул её мужчина. — А то она уже вон, засыпает на ходу. Да и время уже почти полночь.
— Да, идите, а то засиделись мы тут чего-то, — улыбнулась она.
— Красная пижама?! — Алла еле сдерживала смех. — Ну, я всё понимаю, но такая приверженность красному цвету, — она так и не смогла сдержаться, рассмеялась.
— Я же и говорю, началось всё как спор с друзьями, а теперь вот самому красный цвет нравится. Но только не тогда, когда он в светофоре.
Алла покрутила в руках одежду, понимая, что и ей уже сильно нравится красный цвет. Облачилась в выданную ей красную пижаму, правда, пижамные штаны были черными, и почти было утонула в ней, хоть ростом они были одного, но вот размером одежды Аркадий был всё таки больше. Но жаловаться или сокрушаться не было желания. Потому что внутри разливалось тепло от осознания того, что он рядом с ней, теперь уж навсегда.
— Жаль, конечно, что в квартире мы не одни, — шепнул он ей на ушко, снова заставляя закусить губу и чувствовать разбегающиеся мурашки, — нельзя заняться некоторыми глупостями.
— Ещё будет время, будет.
— У нас с тобой ещё очень много времени, любимая.
И как же сладко было засыпать на его плече, даже безо всяких там глупостей…
Глава двадцать четвертая. На следующее утро. Серьезный разговор
Алла проснулась от того, что Аркадий мягко перебирал её волосы.
— Ты мне так и не ответила тогда, пойдет ли мне такая длина бороды, — сказал тот, заметив её пробуждение. Он снова, как и тогда на острове, приставил прядь её волос к своему подбородку. — Или короче сделать? А вдруг… — тут он изобразил на лице ужас, — это плохая примета и всё так вышло именно из-за этого?! Чур меня, чур!
— Ты невыносим! — Алла рассмеялась и отобрала свои волосы у него. — И надо бы потише, а то родителей своих разбудишь.
Аркадий сел на кровати, довольно потянулся и ответил:
— Не бойся или не надейся, не разбужу. Они полчаса назад ещё уехали куда-то. И Нику утащили, хоть она и сопротивлялась.
— Да? А который час?
— Уже почти пол-одиннадцатого, — ответил Аркадий, кивнув на настенные часы.
Алла резко подлетела, начав лихорадочно собираться.
— Я же на работу опоздала! Капец мне там будет теперь!!!
Он полулежал на кровати, удивленно наблюдая за её суматошными попытками экстренно собраться на работу. Она скинула выданную накануне пижаму, бросила её в Аркадия и продолжила быстро одеваться. Но он легко отмахнулся от брошенной одежды и продолжил наблюдать.
Лишь через пару минут ему захотелось вмешаться. Глядя на Аллу, что криво застегнула пуговицы офисного пиджака, натягивала черную юбку задом наперед, а чулки вообще сползли обратно, он спросил:
— И куда же ты так летишь утром субботы, да ещё и в таком виде? — Он кивнул на зеркало шкафа.
— Да что же это такое? — Прорычала Алла, пытаясь вывернуть юбку в нормальное положение, но тут же осеклась и внимательно посмотрела на отражение его и своё отражение. — Суббота? Сегодня суббота?!
— Ага, — он наклонился к столу и подал ей её телефон. — Можешь сама убедиться. Самое обычное субботнее утро. Или ваше начальство настолько звери, что заставляют вас работать по субботам, да ещё и на утро после корпоратива? Хотя, если вспомнить, что ты и сама относишься к начальству, то видно — звери, те ещё звери, сами себя не жалеют!
Алла плюхнулась на кровать, закрыла лицо ладонями и стала издавать такие звуки, что сразу нельзя было понять — то ли стоны, то ли плач, то ли смех.
— Ты чего сразу не сказал, что суббота?!
— Ну вот такой я подлец и мерзавец, — усмехнулся он, подходя к ней и помогая привести одежду в нормальный вид.
Она посмотрела на него таким гневным взглядом, что он деланно испугался, попятился было назад, но потом решительно подошел к ней, обхватывая руками и прижимая к себе и стал целовать.
Алла не реагировала, усиленно делала вид, что обиделась. Но через какой-то десяток секунд сдалась, вся обида ушла в никуда, обвила его шею руками и стала с жаром отвечать на поцелуй. Этот поцелуй длился долго, очень долго, казалось, что вся реальность куда-то испарилась, оставив их наедине друг с другом, растворилась в этой ласке.
Но им всё равно пришлось оторваться друг от друга. Аркадий выдохнул, с трудом смог произнести:
— Всё никак не могу понять, за что мне такое счастье досталось? Пойдем, надо бы позавтракать. А потом, — он перевел дух, — у меня к тебе есть серьезный важный разговор, Алла.
— О чем? — Ей тоже было нелегко прийти в себя.
— Не сейчас, мне надо будет подготовиться к разговору. Но не бойся, мы будем вместе, просто нужно будет обсудить кое-что.
Пока Алла умывалась и принимала душ, Аркадий успел разогреть в микроволновке приготовленный матерью утром завтрак, несколько особенно крупных пельменей, а ещё сварил две больших чашки кофе.
— Был бы ананасовый сок, я бы тебе его обязательно налил, — улыбнулся он ей, выходящей из ванной комнаты. — Но чего нет, того нет. Надо будет обязательно купить.
— Какой же ты внимательный, — она посмотрела на потолок, чувствуя, как накатывает на неё волной нежности. — Не забыл до сих пор, что я его люблю.
— Как же мне забыть такое? Тут нужно будет очень сильно постараться. Приятного аппетита.
— Спасибо.
Не успели они доесть, как раздался щелчок замка, вернулись родители с Никой. Та быстро пробежала в ванную, по пути крикнув:
— Да проснулись они уже, вон, пельмени жрут!
— Ника! — Возмутилась Дарья Никитична. — Это ещё что за выражения?!
— Да оставь её, — усмехнулся Борис Леонидович, заглянул на кухню. — Завтракаем, молодежь? Ну, приятного аппетита тогда.
— Мам, пап, — Аркадий собрал опустевшую посуду, быстро помыл, вышел с кухни. — Нам с Аллой надо будет поговорить, поэтому мы пойдем, прогуляемся.
— Долго не ходите, Новый Год, как бабушка говорит, уже на носе, елку наряжать надо будет, вот вдвоем и поможете, да и на кухне тоже пригодитесь.
— Ну, тут такое дело, — он понизил голос и прошептал, — разговор у нас предстоит серьезный, возможно что и долгий, может быть, если Алла согласится, я бы у неё остался сегодня на ночь.
— Так, сын, чего-то ты темнишь, мне кажется, — прищурилась мама. Понимала, конечно, зачем он может хотеть остаться на ночь у Аллы. Но и чувствовала, что не только это кроется за этими словами.