— Это ж ты ж чего тут учудить удумал! — Закричала она на Аркадия, еле успевшего затормозить и не врезаться в забор. — Мало нам одной заболевшей, сам слечь решил? А ну быстро в баню, как раз вот, как знала, что внук такой, растопила. Для Аллочки растопила, чтобы полечилась, так нет, весь жар себе сейчас заберешь!
— Ба, мне бы с Аллой поговорить, — попытался было он, но куда там, она решительно затолкала его во двор, и, не давая ничего сказать или сделать, направила в сторону бани.
— Потом ещё наговоришься, охламон, — ворчала она, — сейчас принесу тебе белье, чтобы тут не бегал, не тряс глупостями своими. — Это она вспомнила, видимо, его далекое детство, когда после бани он выбегал в чем мать родила, бегая по двору и огороду, заставляя взрослых его ловить.
Перед тем, как зайти в баню, он всё же смог повернуться и глянуть в окна дома. В окне их комнаты увидел её, но Алла пару секунд смотрела на него и отвернулась, скрылась в недрах комнаты.
— Черт, всё пропало, — отрешенно думал он, пока парился в бане.
Всё таки бабушка права, нельзя дать организму шанс слечь с простудой или воспалением. Сейчас, когда наступил ответственный момент, филиал, который вот совсем недавно работал под его началом, начинает полноценно работать. Назначенный Найдовым новый директор филиала был доволен результатами работы Аркадия, но десять человек в штате и около ста человек в штате, это всё таки разные весовые категории, нельзя просто так взять и слечь с простудой. Нужно будет поднять показатели его отдела на нужный уровень, чтобы можно было потом не краснеть за неудачи. А ещё же хотел подкопить денег и поехать с Аллой в отпуск, который у них будет с этим режимом работы, похоже, только следующим летом, на тот самый остров, на котором он тогда решился. Вроде как медовый месяц, раз уж решительно отказалась от всяких пышных церемоний, просто расписались весной в Загсе. Но вот теперь же никуда им ехать не придется, всё пропало. И всё из-за того, что кому-то уж очень нужны деньги. И кто это мог быть? Возможно, что кто-то, входящий в штат сотрудников, сфотографировал же кто-то его кабинет. Может, секретарша причастна?
Через час он вошел в их дом с теми же мрачными мыслями, пусть хоть уже и помывшийся, переодевшийся в чистое.
— Садись, ешь, — бабушка указала на тарелку, где были тушеные картошка с мясом. Живот предательски заурчал. Но нельзя.
— Я сейчас, — он отвел взгляд от еды, — только поговорю с Аллой.
— Да наговоришься ещё, вся жизнь впереди.
Но Аркадий взял её за плечи, посмотрел в глаза.
— Ба, мне очень нужно с ней поговорить, очень.
— Ну ладно, ладно, иди. Только бы недолго, её с собой сюда потом тащи, а то вон, заперлась там, затихла чего-то, — бабушка и сама увидела, что произошло что-то нехорошее, но лезть в душу сейчас не собиралась.
Он вышел в коридор. На негнущихся ногах прошел к двери в их комнату. Как же сейчас он боялся, что она не откроет, что повторится история прошлогоднего лета… Когда он мог открыть дверь их номера в отеле на острове, но хотел, чтобы она сделала это сама, чтобы объяснила, почему тогда так поступила. В полной нерешительности замер, потом всё таки постучал.
— Не заперто, — с той стороны послышался её голос.
Заходя так, словно он был нашкодившим школьником, посмотрел ей в глаза. Она сидела за своим ноутбуком.
— Алла, я…
— Значит так, у меня к тебе тут есть один вопрос, — смотрела на него сурово, сердито, глаза стреляли молниями. На свою же голову настоял, чтобы взяла двойную фамилию, Сердитая-Стрельцова. Вот, теперь сердится, стреляет молниями…
— Ты куда шрам дел, подлец и мерзавец?!
Вот этого вопроса он никак не ожидал. С ужасом ждал, что она будет кричать, обвинять его во всех грехах, вещи в него кидать, или станет собирать вещи, чтобы уехать отсюда. Или просто закроется в себе. Но не вопроса про какой-то шрам.
Разве что её собственный шрам, от аппендицита, но никуда не девал же его, на майские они ездили к его родителям. И сделали себе парные татуировки. Теперь у него на левом боку, а у неё на правом, прямо на шраме, было по длинной розе. Очень красиво закрыл тот шрам тату-мастер.
Татуировку Аркадий делал одновременно с ней, как сейчас помнил, сидели, держась за руки и терпели ту боль. Пошел на это специально, чтобы ей было не так страшно и не так больно.
А ещё вот это словосочетание, "подлец и мерзавец". Оно появилось у них тогда, на острове, когда он предложил сыграть в карты, по очереди швырять их в цель, его кепку, чьих карт больше, тот и выиграл. Играли тогда на желание, его желание по отношению к этой женщине угадать было несложно. И тогда он решился, просто взял, подошел к кепке и бросил все свои карты в неё, с расстояния всего-то в пару сантиметров. А потом, когда Алла подбежала с воплем возмущения и тоже бросила свои карты в кепку, достал из кармана её карту, обозначив то, что она проиграла. Но, как оказалось, проиграть ей тогда понравилось…
— Ну так что, мне долго ждать ответа?! — Смотрит да, сердито, молниями из глаз стреляет…
— Алла, я не понимаю…
— Сюда подойди! И быстро, а то за ухо сейчас притащу!
Пришлось подойти, внутри всё холодело от страха, что он её потерял. Посмотрел на экран ноутбука и похолодел ещё сильнее. Точно, всё пропало, на экране была та же фотография, что и прислали ему. Чертов шантажист не стал ждать, и всё таки сделал своё черное дело. Время вроде ещё не позднее, или же ждал первую часть денег, сто тысяч, сразу, как прислал номер счета?
— А теперь говори, куда ты шрам дел?
— Да какой шрам-то?
Вместо ответа она схватила его за ухо и чуть притянула голову к экрану. Потом, поняв, что до него не доходит, ткнула в правое плечо Аркадия на фотографии. Оно было чистым.
— Ну, где шрам?
Тут до него дошло. С недавних пор у его жены оказалась вот такая вот слегка каннибальская привычка, на самом пике страсти кусать его в правое плечо. Левое она игнорировала, всё целилась в правое. В последнее время даже приходилось заранее надевать на это самое плечо кожаный наплечник, заказал в каком-то магазине специально. Вспомнилось, как в первый же раз она с азартом вцепилась зубами в наплечник, пыталась оторвать или прогрызть. Потом ещё полночи хохотала. Да и ему было весело и хорошо рядом со своей женщиной.
И от её зубов на плече был шрам. Не слишком большой, но был. А вот на фотографии не было…
— Так, — задумчиво протянул он, потер ухо. — Либо я чего-то не понимаю, либо одно из двух.
— Я вот тоже не понимаю, куда ты там шрам дел. А ещё куда татуировку спрятал? Или они у тебя отстегиваются?
Посмотрел на неё с непониманием. Но тут снова дошло. На фото у него не было татуировки в виде розы! А ведь сделана была в мае…
Стянул красную футболку, потрогал шрам на плече, потом розу на животе. Всё на месте. Алла даже попыталась подковырнуть ногтем розу, но не получилось, тогда быстро провела фалангой по ребрам, заставив вздрогнуть от щекотки.
— Не отстегивается, — констатировала она. — А ещё вот что интересно, вот это как понимать?
Она снова ткнула пальцем на фотографии в Аркадия, в левое плечо, где у самой шеи красовались три родинки, что образовывали небольшой треугольник.
— Ты у нас тут прямо фокусник, шрамы, татуировки отстегиваешь, да ещё и родинки с правого плеча на левое переносишь. Может, научишь?
— Алла, — он взял её за плечи, поднял, обнял, и плевать, что она болеет, плевать, заболеют оба? Ну, будут работать из дома, благо тут хорошо ловит сеть, будут на связи. — Я так перенервничал, пока несся сюда, голова ничего не соображает. Объясни, в чем дело? И как ты поняла, что это не я?