Я просто шутила.
Но он не смеялся.
Он лишь повторил:
— Да.
Это беспокоило меня одновременно с упоминанием того, что Киллиан хотел стать пилотом истребителя, и что в первый день рождественских каникул Микки собирался свозить детей в Финикс. И это время неминуемо надвигалось.
Он не просил меня поехать с ними, может, потому, что знал, я не могу этого сделать, учитывая, что со мной были дети. Но мы бы расстались на неделю. Мы говорили о том, что по их возвращении надо будет запланировать какое-нибудь совместное празднование Рождества, но так ни о чем и не договорились.
Я еще крепче прижалась к нему.
— Дорогой, сегодняшний вечер прошел так замечательно, что нам нужно спланировать празднование нашего запоздалого семейного Рождества.
— После того, как мы вернемся. Первый день у меня выходной, я забираю детей. Твои дети придут ко мне.
Решение, принятое без моего участия.
Его странное, в высшей степени необычное настроение означало, что я это не оспариваю.
Микки молчал.
Я очень волновалась.
Микки прервал молчание.
— Если все получится, мы с детьми переедем в Голубой Утес.
Я мгновенно подняла голову.
— Прошу прощения?
Он не стал повторяться.
— У тебя достаточно комнат, где каждый из детей может иметь свое собственное пространство, и ты обустроила эту берлогу в качестве гостевой спальни на тот случай, если приедет твой брат или мои родители. Я продам свой дом и отдам тебе деньги. Но, когда мы переедем, все коммунальные услуги оплачиваю я.
— Я… но… ты… это… я не знаю, — пробормотала я, но так и не закончила мысль, которая не совсем созрела.
— На рынке, — перебил меня Микки, — я мог бы получить со своего дома восемьсот-девятьсот тысяч долларов. Это даже не пятая часть этого дома, поэтому я беру на себя коммунальные услуги, и считаю, что делаю то, что должен.
— А как насчет того, чтобы, когда мы это сделаем, — осторожно начала я, — мы стали бы делить все поровну? Ту долю, что бы ты смог…?
На этот раз я остановилась, потому что он сжал меня и сказал:
— Не заканчивай этого, Эми.
Больше я ничего не сказала.
— Я делаю то, что должен, — заявил он.
— Хорошо, Микки, — согласилась я, но только потому, что он вел себя так странно и это пугало меня.
— И это не жестоко. Дети любят этот дом. Он очень милый. Очень большой. Он нравится тебе. И ванна совсем не отстойная.
Это было больше похоже на Микки, поэтому я снова улеглась и ответила:
— Это все правда.
— Да, — пробормотал он.
Я замолчала, слушая при этом, как Микки засыпает. Никаких касаний губ. Никакой спокойной ночи.
Ничего.
У меня это заняло больше времени, но я заснула вслед за ним.
Микки разбудил меня, прижавшись губами к моим губам, он задирал мою ночнушку на спину, шепча:
— Я прошелся по дому. Все спят.
А потом он поцеловал меня.
Даже в полусне это был поцелуй Микки, и я поцеловала его в ответ.
И так мы с Микки занялись любовью.
Это было неожиданно. У нас не было никакой близости, не считая той, что в течение нескольких недель проходила через вышки сотовой связи. Я думала, это будет мощно, быстро и ошеломляюще.
Но нет. Это было медленно, благоговейно и сладко.
Мы и раньше не торопились. Наслаждались друг другом долго и основательно. Мне нравилось, когда Микки не спешил, так же сильно, как нравилось, когда мы набрасывались друг на друга, как подростки.
Но когда он наконец дал мне кончить и кончил сам, он прижал нас друг к другу, пробормотал «Спокойной ночи, Эми» и я снова услышала, как мой парень засыпает.
Сама я не спала.
Даже не сомкнула глаз.
Потому что мне уже доводилось заниматься любовью подобным образом. Не так хорошо, но Микки был лучшим во всем.
Это было в ночь перед тем, как Конрад ушел от меня.
Так что нет, я не спала.
Даже не сомкнула глаз.
*****
— Ладно, в чем проблема?
Услышав вопрос Алиссы, я резко вышла из раздумий.
Она, Джози и я сидели вместе за ланчем в «Уэзерби» через два дня после Рождества. Микки с детьми должны были вернуться на следующий день. Мои дети покончили с разрывом отношений с отцом и отправились к нему на Рождество (была его очередь), и с тех пор, с моего благословения, оставались с ним.
Так что я внезапно и непривычно осталась одна.