— Ну… да.
— Тогда мы трахнемся, чтобы отпраздновать это.
Его губы дрогнули.
— Трахнемся?
— Быстро, жестко, грубо, — я наклонился ближе, — и тихо.
У меня перехватило дыхание от того, как быстро он перекатился на меня сверху.
— Чтобы все было по-тихому, всю работу придется делать мне, — заявил он. — Когда ты сверху, то громко стонешь.
Меня это вполне устраивало. Я усмехнулась.
Мой парень поцеловал меня.
А потом он меня трахнул.
Мы вели себя так тихо, как только могли.
После того, как я привела себя в порядок и оделась в ночнушку, а Микки в пижамные штаны, мы лежали в темноте в постели.
— Я люблю тебя, Микки Донован, — прошептала я.
— Я тоже люблю тебя, без-пяти-минут-Амелия-Донован, — прошептал он в ответ.
Амелия Донован.
Боже.
Я закрыла глаза и глубоко вжалась в его тело.
Его руки судорожно стиснули меня.
— Черт, тебе это нравится.
— Я счастлива, — только и смогла сказать я.
— Да, — согласился он.
Я откинула голову назад и в темноте посмотрела на его лицо.
— Вспышка? — он скользнул рукой вверх по моей спине, через плечо, обхватывая мою щеку.
— Нет, детка. Видишь ли, примерно девять месяцев назад, плюс-минус несколько недель, одна вспыльчивая брюнетка переехала на другую сторону улицы, и эти вспышки стали историей. Теперь я живу ослепленный жизнью, что не так уж и плохо.
Это пронзило меня насквозь, заставив воспарить, и я наклонила голову и уткнулась лицом ему в грудь, чтобы даже в темноте он не видел, как я плачу. Он почувствовал это, так как я неудержимо дрожала (и, возможно, всхлипнула), и притянул меня ближе.
— Не люблю, когда моя женщина плачет в моих объятиях.
— С… сле… слезы счастья.
— Все равно прекрати, Эми. Ладно?
Я снова откинула голову назад, и заявила:
— Ты не можешь приказать мне перестать плакать счастливыми слезами, Микки.
— Я только что это сделал.
— Но это не значит, что это случится.
— Это уже случилось, так как ты лежишь на мне и больше не плачешь.
Я уставилась на него сквозь темноту, потому что он был прав.
— Черт, — пробормотал он, — я действительно чувствую жар твоей злости, и теперь хочу снова тебя трахнуть.
— Вообще-то у меня нет ничего срочного в расписании на следующие восемь-девять часов, Микки.
— Господи, как же ты любишь умничать.
— Жаловаться на то, что я умничаю — не значит трахать меня, Микки.
Я закончила говорить на выдохе, потому что меня перевернули на живот, а рука Микки задрала мою ночнушку прямо перед тем, как нырнуть мне в трусики. Я раздвинула ноги, чтобы дать ему лучший доступ, и он нашел то, что искал.
— И где же сейчас этот умный ротик? — прошептал он мне на ухо.
Он не дал мне ответить. Моему клитору, все еще чувствительному с первого раза, досталось от его пальца, и мне пришлось сосредоточиться на этом, пока мои бедра дергались.
— Да, — удовлетворенно проворчал он.
— Ты меня раздражаешь, — ерзая, выдохнула я.
— Вызов, Эми. Повтори это, когда через пять минут будешь сидеть у меня на лице.
Боже. Я продолжала извиваться. Он сдернул с меня одеяло.
— Подними бедра, детка. Хочу посмотреть, как эта задница поработает для меня.
Боже.
Я приподняла бедра.
Микки не сводил с меня глаз, пока не притянул меня к своему лицу. У нас заняло некоторое время, чтобы добраться до траха, но было приятно, и когда мы снова оделись и переплелись под одеялом, во мне не осталось ни одной умной мысли.
Так что я заснула в объятиях своего парня, зная, что скоро мы будем бездельничать на солнце во «Florida Keys», и у меня на руке будет огромный камень, который он собирался мне подарить.
*****
Я вошла в свой дом, прошла мимо любимого обеденного стола прямо на кухню.
Я положила сумочку и сумку на стойку, повернулась, чтобы пойти к холодильнику и оценить варианты на ужин, и остановилась как вкопанная.
Я стояла и смотрела.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя двигаться. Но когда я это сделала, то попятилась в сторону, мой взгляд был прикован к стене за обеденным столом.
Вслепую я порылась в сумочке, пока не отыскала телефон. Я активировала его, не глядя, и продолжала действовать по памяти, поднесла его к губам и потребовала:
— Позвонить Микки.
Я приложила его к уху.
— Привет, — поздоровался он после первого гудка.
— И тебе привет, — прошептала я.
Он ничего не ответил.
Я все смотрела на стену.
На ней висел подарок ко Дню матери.