Желая насладиться последними минутами отдыха, Анья откинула распущенные перед сном волосы и положила под голову сложенные ладони. Ей было приятно прислушиваться к шорохам зверушек и насекомых, пробирающихся в траве, – наверное, к ручейку, мирное журчание которого доносилось до слуха девушки.
Покой и очарование неожиданно были нарушены шумом в кустах, раздавшимся неподалеку от нее. Не думая об опасности, она инстинктивно рванулась туда, откуда слышалось глухое звериное рычание.
Анья с разбегу чуть не упала в самую гущу зарослей, где громадный дикий кабан, вонзив клыки в лисицу, злобно тряс ее обмякшее рыжее тельце. Тихое повизгивание отвлекло внимание девушки от ужасного зрелища. Маленький лисенок весь съежился, сжался в комочек под раскидистыми листьями папоротника.
Кабан, ослепленный яростью, мог в любую минуту напасть на нее, но Анья даже не подумала об этом. Матери она уже ничем не могла помочь, спасти же испуганного детеныша от разъяренного зверя было в ее силах. Анья вспомнила, как светился – пусть даже неярко – в ее ладонях кристалл, и тотчас же поняла, что ей делать.
Девушка поспешно извлекла из мешочка белый граненый камешек и покатала его в руках. Не совсем уверенная в своих силах, Анья была достаточно предусмотрительна, чтобы не привлечь внимание вепря, произнося заклинание вслух. Она и на этот раз проговорила его безмолвно, одними губами, моля о прикрытии. Когда камешек засветился, девушка, переложив его в одну руку, другой подняла трепещущий рыжий комочек. Она даже не удивилась, как спокойно этот крохотный дикий лисенок позволил схватить себя. Когда кристалл засветился, Анья уверилась, что теперь невидима. Однако она не знала, сколько времени будет действовать заклинание, а потому поспешно отступила подальше от этого места. И вовремя, так как тотчас же получила урок – не расслабляться и не рассеивать внимания. Как только песнопение прервалось – камень погас. Девушка поскорее нырнула под свисавшие ветви ивы, над которым, как она знала, Ивейн произнес заклинание защиты.
– Так, значит, ты не сбежала от меня снова? При этих словах Анья тут же позабыла о маленьком зверьке, лежавшем у нее на руках.
– Разумеется нет!
Девушка рассердилась, что он мог хотя бы предположить подобное. Неужели она окажется столь бесчестной, чтобы нарушить клятву, да еще такую сильную, как он требовал!
– Разумеется нет.
Ласковый смех Ивейна заполнил все их маленькое убежище, а вспыхнувшая у него на лице улыбка озарила его. Он протянул ей посох с неповрежденным кристаллом, объяснявшим его уверенность.
Анья стиснула зубы, когда друид, только что, казалось, рассерженный, теперь рассмеялся. Не раз она видела, как жрец пользовался этой уловкой с переменами настроения против саксонцев, но в последние дни, с тех пор как началось это их путешествие, он начал применять ее против Аньи. Ей это не нравилось. Совсем не нравилось!
Ее зеленые таза гневно вспыхнули, но Ивейн только пуще расхохотался и бессознательно вновь поднял посох. И тут произошло неожиданное.
Лисенок застыл на руках у Аньи и зарычал на мужчину, который – как, по-видимому, он думал, – хотел поднять палку на его избавительницу.
– Ого!
Ивейн был удивлен, только сейчас заметив зверька и намереваясь еще раз напомнить Анье не бродить одной по лесу. Его удивило поведение лисенка. Друид был властителем могущественных духов природы, и никогда еще не случалось, чтобы какое-либо животное бросало ему вызов.
Девушку поразило это не меньше, чем жреца. Она рада была отвлечься, успокаивая своего маленького защитника, поглаживая его по мягкой, пушистой шерстке и бормоча ему ласковые слова.
– Я вижу, ты взяла себе зверя в телохранители, – пошутил Ивейн.
Хотя зверек был еще так мал, что не мог причинить ему никакого вреда, все же он мог с успехом охранять целомудрие девушки, не позволяя друиду приблизиться.
– Так ты разрешаешь мне взять его с собой? – Анья нежно и просительно улыбнулась Ивейну. Она радовалась, что он не поинтересовался, как к ней попал лисенок. Девушка боялась, что поступок ее покажется Ивейну попыткой вмешиваться в природное равновесие и хоть частично, но нарушить данную ему клятву не вступать ни в какие разбирательства. Больше того, он даже не потребовал объяснений, как ей удалось воззвать к силам природы и умолить их помочь ей. То, что такой могущественный жрец, как Ивейн, не почувствовал, что она обращалась к духам стихии, означало, по-видимому, что ее Возможности весьма ограниченны. При этой мысли вся ее радость растаяла, и Анья зарылась лицом в рыжий пушистый мех.
Но она ошибалась. Ивейн ощутил как бы легкую рябь, всколыхнувшую силы стихии, но решил, что виной тому – его собственное волнение от близости Аньи. Он почувствовал, как уныние пригасило природную живость девушки, и боялся, что поведение его – хотя и вызванное необходимостью – тому причиной.
– Конечно, возьми его, если хочешь… Ивейн позволил малой капельке своей нежности прорваться наружу, голос его потеплел.
– Главное, не терять больше ни минуты – нам давно уже пора отправляться. Так что давай поскорее поужинаем – и в путь.
Анья достала черствую ржаную лепешку, добавив к ней на этот раз большие желтые ломти сыра из своего мешочка. Ивейн достал узкие ломтики солонины и рог со свежей водой, набранной из ручья, струившегося поблизости. Под пристальным взглядом его глаз девушка, отделив кусочек мяса, протянула его пушистому меховому комочку, лежавшему у нее на коленях.
Поужинав, они принялись собираться. Ивейн, уже имевший сноровку, быстро уложил свои вещи в котомку. Анье потребовалось несколько больше времени, чтобы сложить все в мешок, который снова прикрепили к седлу. Пока она торопливо заканчивала сборы, Ивейн взял посох и затянул печальную, протяжную песнь, вздымавшуюся, казалось, из потаенных глубин души. Он трижды повторил ее строфы. Это не было мольбой о прикрытии. Чтобы заклинание могло сохранять свою силу, потребовалось бы невероятное напряжение. Оно вконец истощило бы его. силы, а этого ни в коем случае нельзя было допустить, поскольку опасности подстерегали их на каждом шагу. Ивейн просто просил духов природы вести их и охранять в пути.
С сияющим кристаллом, освещавшим дорогу в сгущавшихся сумерках, они снова двинулись в путь. К заклинанию, произнесенному вслух, Ивейн добавил еще безмолвную просьбу даровать ему силы не думать об этой маленькой изящной красавице, опасаясь, что ее близость рассеет его – столь необходимую жрецу – сосредоточенность.
Анья, с лисенком на руках ехавшая чуть позади, в свете его магического кристалла не отрывала глаз от могучей широкой спины. Внезапно ее охватило отчаяние. Ивейн был рядом, но девушке вдруг показалось, что ее покинул единственный, самый главный для нее человек на свете, тот, кто до сих пор был счастьем всей ее жизни.
Все вперед и вперед, с той минуты как опустились сумерки и позднее, в полночной тьме, они двигались через лес без единого слова, ни на секунду не останавливаясь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
С Ивейном, освещавшим дорогу кристаллом, Анье нечего было бояться беспросветной ночной тьмы. Время шло, и душа ее постепенно наполнялась покоем. Легкий ветерок шелестел в густой листве над головой, донося до нее ароматы цветов, робко пробивавшихся в траве под ногами. Умиротворенная, почти как лисенок, задремавший у нее на руках, Анья напомнила себе, что обрела драгоценнейший из даров – минуты, проведенные рядом с возлюбленным. Правда, он не хотел брать ее с собой, но Анья не сомневалась, что отправилась с ним не напрасно.
Ивейн, подавляя досаду, старался убавить шаг, подлаживаясь к неторопливой трусце Ягодки. Спиной он чувствовал пристальный, почти неотрывный взгляд девушки, и от этого ему было еще больше не по себе. Ее постоянная близость влекла и в то же время пугала его. Ивейн боялся, что, очарованный, позабудет рядом с ней обо всем на свете и на заметит засады, пока не окажется слишком поздно…