Пока Киэр осенял себя крестом и, склонив голову, беззвучно молился, Ивейн стоял рядом почтительно, неподвижно. Ему была понятна боль мальчика. Он и сам ведь потерял и родителей, и бабушку с дедушкой, и утратил почитаемого наставника.
Когда последнее прощание закончилось, Киэр взглянул на темноволосого спутника. Мальчик колебался, не решаясь задать мучивший его вопрос.
– Почему мы не нашли Сайэн? – Киэр не осмеливался признаться в своей догадке, но в словах его звучало затаенное волнение. – Я думаю, вдруг она осталась жива, но ее похитили.
– Сколько лет было твоей сестренке? – негромко спросил Ивейн, пытаясь найти объяснение, которое рассеяло бы тревогу мальчика. Он, правда, сам удивлялся, как это родители не держали рядом с собою ребенка в последней отчаянной попытке спастись от огня.
Киэр поморщился. Он понял, на что намекает Ивейн. Такая малышка могла сгореть полностью.
– Три лета прошло, как она появилась на свет.
–Твои предки предавали огню умерших, так что ты должен знать, что жар его может без остатка уничтожить любого человека, что же касается существа столь крохотного…
Жрец оборвал себя, не желая доказывать очевидное.
Киэр еще сильнее закусил губу, не решаясь ни о чем больше спрашивать. Ведь тогда ему пришлось бы объяснять, почему он еще сомневается.
Тяжелое молчание было прервано отчаянным кудахтаньем. Не веря своим ушам, Киэр обернулся и увидел свою любимую курицу, та неистово хлопала крыльями, по-видимому, отгоняя зверька, пытавшегося подкрасться к ее укрытому в густой траве гнездышку.
– Сайу! Я так и знал, что ты нас всех переживешь!
На время все опасения были забыты, глаза Киэра вспыхнули при виде еще одного пережившего пожар существа, и он оросился к птице, поднявшей при этом еще больший переполох.
Ивейн недоуменно нахмурился. «Сайу» – валлийское слово, означавшее курицу или цыпленка. Второй раз за этот день он слышал, как животных окликали словами его родного языка. То, что Анья назвала так лисенка, было понятно. Ее мать была чистокровной валлийкой, как и он сам. Но саксонский мальчонка? У него-то это откуда?
Киэр от возбуждения не заметил любопытства своего спутника. Он вдруг остановился на всем бегу и стал с осторожностью подбираться к курице. Тихонечко пощелкивая языком, он успокоил птицу настолько, чтобы протянуть руку и осторожно вытащить из-под нее яйцо – сначала одно, потом еще и еще, пока не набрал целую горку. Задрав повыше подол рубахи, он сложил в него все добытое.
– Вы только посмотрите, какая молодчина старушка Сайу!
Киэр, широко улыбаясь, повернулся к жрецу.
– Да, похоже, нам предстоит нелегкая задача. Придется что-то придумать, чтобы доставить твою добычу в пещеру в целости и сохранности, – сказал Ивейн, широко улыбаясь.
Киэр не предвидел подобного затруднения, и радость его сразу померкла.
Желая вернуть хотя бы искорку радости несчастному мальчугану, Ивейн поразмыслил и нашел выход. Веселые огоньки заплясали в ярко-синих глазах.
– Думаю, я знаю, что делать.
Жрец направился к Сгоревшему стволу дерева. Прежде его крона нависала, должно быть, над плоской кровлей дома. Там он оставил котомку. Он достал из нее сложенный мешок, в который могло поместиться содержимое небольшой корзинки.
– А что ты скажешь, если мы наполним его травой, а потом аккуратно уложим твои сокровища? Тогда, если ты понесешь его с осторожностью, им будет там так же уютно, как и в гнездышке Сайу.
Нарвав побольше свежей травы, Ивейн приступил к выполнению своего плана, и Киэр с удовольствием помогал ему, пока они не набили мешок. Сияя от радости, Киэр бережно уложил яйца, одно за другим, на мягкую подстилку.
Мальчику было поручено нести мешок в пещеру, и он охотно пошел следом за своим старшим другом, оказавшимся таким необыкновенным человеком: не только сильным, но и все понимающим. Боясь снова предаться печальным воспоминаниям – все равно ведь ничего не изменишь, – Киэр не стал оглядываться назад, на навеки утраченный дом. Невидящим взглядом смотрел он в широкую спину мужчины, шедшего впереди по тропе, слишком протоптанной.
Внезапно обостренным чутьем друид уловил еще неясную, точно витавшую в воздухе, опасность. Для кого? Для них или для беззащитной девушки, которая ждала их в пещере? Ивейн отбросил предосторожности, предполагающие, что никто из непосвященных не должен наблюдать его действий. Жрец резко свернул с дороги и повел паренька вверх по заросшему склону горы. Он безошибочно выбирал путь там, где другие увидели бы только непроходимую чащу. Так они быстрее доберутся до пещеры.
План был прекрасный, но не рассчитанный на встречу с кем-либо. Кто-то напрямик ломился через кусты. Ивейн, толкнув Киэра в ближайшие заросли, выхватил из ножен меч. Расставив пошире ноги, с мечом наизготовку, он стал внимательно вглядываться в кусты, откуда слышался шум. Когда из зарослей показался приземистый воин, Ивейн затянул негромкую, протяжную песнь. Киэр, с широко раскрытыми от удивления глазами, пытался расслышать слова, хотя голос певца временами и опускался до невнятного шепота…
Второй раз за этот день Анья проснулась от солнечного света, падавшего через отверстие пещеры, – только тогда небосклон золотили рассветные, а теперь предзакатные лучи.
Еще в полусне, ни о чем не задумываясь, девушка зевнула и потянулась. Она сейчас же проснулась окончательно, почувствовав, что боль в боку притупилась. Вероятно, ребра все-таки не были сломаны, это был просто ушиб. Приободрившись от мысли о скором выздоровлении, что, конечно же, обрадует Ивейна, Анья села и тут же заметила, как солнечный луч вспыхивает, отражаясь от кристалла на посохе, который Ивейн оставил в тени. Ее сразу же охватила тревога.
Девушка с беспокойством смотрела любимому вслед, когда он с мальчиком вышел из пещеры и исчез в лесу, где, без сомнения, скрывались враги. Ивейн, правда, считал, что она выросла вдали от тревог и не ведает об опасностях, но Анья не была так наивна. Она не думала, что, если рядом нет воинов, превративших в руины дом Киэра, им больше не о чем беспокоиться. Да, Ивейн шел по опасным дорогам. К тому же, ради того чтобы избежать вопросов саксонского мальчугана, он вышел в путь без посоха, наделявшего его магической силой. Все, что могла сделать Анья, когда Ивейн и мальчик ушли, это произнести заговор о прикрытии. Так она и поступила, хотя ее и снедало беспокойство. Она ведь не могла встать с постели и спела заклинание под сводом пещеры, лишенная даже маленького кристалла, спрятанного Ивейном вместе с одеждой. А потому слова ее не соответствовали желаемой цели. Певучее, мелодичное заклинание девушки сменилось вскоре самозабвенной молитвой. К ней она добавила просьбу о скорейшем выздоровлении: ей не хотелось больше испытывать терпение возлюбленного.
Во время молитвы ее беспокойство усилилось. Анья вскочила, не обращая внимания на боль. Она чувствовала, что нужно немедленно что-нибудь предпринять. Близился священный час сумерек, час между светом и тьмой, и если она не выйдет сейчас, то заклинания ее могут потерять часть своей силы. В отчаянном стремлении защитить Ивейна девушка отбросила мысли о том, что тот, кто без позволения коснется заветного посоха, может осквернить его и – что самое ужасное – разбить магический кристалл.
Не теряя ни минуты, не раздумывая об опрометчивости подобного шага, Анья взяла посох Ивейна, прислоненный к шершавому камню стены. В руках жреца, повелевающего небесными силами, этот посох мог творить чудеса. Ей этого не дано, но ведь призыв ее прозвучит ради блага друида…
Остановившись неподалеку от пещеры, девушка подняла глаза к небу, окрашенному золотом и багрянцем заходящего солнца. В то время как пылающий шар торжественно и неспешно погружался в разливы розовато-пурпурного, набрасывая свой полог на лиловые тени земли, Анья, обеими руками подняв посох, нежным, вначале чуть неуверенным голосом затянула бесхитростное, но идущее от души песнопение.