Тогда Ивейн ответил – правдиво, но без опаски, по опыту зная, что правде-то реже всего и верят:
– Вы слышали, конечно, истории о столкновении епископа Уилфрида с подобными силами?
– А как же! Да ведь все это сказки!
– Кто знает…
Ну не смешно ли, что крестьянин считает повествования о событиях, происходивших в действительности, всего лишь сказками, придуманными для развлечения детей?
У Аньи перехватило дыхание, когда она услышала, как Ивейн решился заговорить об истинных причинах враждебности и злобы епископа. Чтобы увести разговор от опасной темы, девушка притворно зевнула. Это возымело то действие, на которое она и рассчитывала, – Мора тотчас засуетилась:
– Ах вы бедняжки! Вы, должно быть, совсем измучены после долгой дорога. А мы-то, старые дурни, сидим туг вечно одни, как сычи, вот и держим вас теперь за столом, не даем отдохнуть спокойно!
Когда жена его, грузно, неловко вылезла из-за стола, Дарвину ничего не оставалось, как последовать ее примеру, хотя ему и хотелось бы еще побеседовать с гостем о том о сем.
Киэру подыскали местечко на чердаке, под крышей, и Ивейн в душе понадеялся, что мальчик проспит эту ночь без кошмаров, спокойно. Пока Мора убирала со стола и гасила свечи, хозяин сгребал в очаге догоравшие угли. Ивейн и Анья тем временем улеглись на узком тюфячке у стены. Ивейн развернул плащ, чтобы накрыться и укутать девушку, которая до утра будет считаться его женой.
Анье было необыкновенно хорошо под плащом, хранившим запах возлюбленного. Во мраке, сгустившемся, когда огонь в очаге погас, ей не надо было скрываться от любопытных глаз окружающих, и девушка слегка повернула голову, любящим взглядом лаская во тьме своего ненаглядного.
Ивейн почувствовал эту легкую, как дуновение, ласку зеленых глаз. Взгляд этот, словно бальзам, омывал его душу, и, уверенный, что при людях ему не грозят искушения, жрец откликнулся на его молчаливый призыв. В ответ очаровательная улыбка расцвела на девичьих губах, сладостный нектар которых он мог бы вкушать бесконечно.
Анья возликовала, почувствовав отклик любимого, хотя друид почти сразу же отвернулся. Девушка закрыла глаза, желая как можно полнее упиться ощущением близости возлюбленного, ведь радость эта будет недолгой – только до конца путешествия. Она отогнала от себя эти горькие мысли, решив, что будет радоваться и наслаждаться своим счастьем, пока возможно.
Ивейн, чтобы отвлечься, стал обдумывать важные новости, услышанные за ужином. Оказывается, епископ Уилфрид замешан в нападении на Адама. Теперь понятно, отчего того держат в плену и для чего головорезам Уилфрида нужна была Анья. Епископ, естественно, обвинил друидов во всех своих бедах. А как же и отомстить людям, в которых он видел виновников своего позора, изгнания и утраты богатства, как не угрожая тем, кого они любят? В этой ненависти епископа ко всем друидам, к их якобы языческим верованиям жрец ощутил угрозу, нависшую лично над ним… и предостережение – призыв быть предельно внимательным.
Размышления эти, как бы серьезны они ни были, не могли до бесконечности отвлекать Ивейна от мыслей об Анье. Эта тоненькая, хрупкая девушка, лежавшая рядом с ним, была так прекрасна, так полна очарования, что красота ее не давала ему покоя ни днем, ни ночью, преследуя его и наяву, и во сне. Лежа не шевелясь и вглядываясь во тьму, юноша сжал кулаки, не давая своим пальцам дотянуться и тронуть прозрачную кожу и мягкие шелковистые волосы. Воспоминания об их жарких объятиях у посеребренного луной ручья не давали ему сомкнуть глаз еще долго после того, как дыхание девушки стало спокойным, размеренным и она уснула после утомительного пути.
Несмотря на отрепья, не лучшие, чем у какого-нибудь раба, Торвин был рожден благородным тэном, тогда как Рольф был всего лишь крестьянином, поступившим на службу в войско. И все-таки Рольфа злило, что он вынужден был явиться по его зову и. отчитываться перед этим тощим чудаковатым верзилой, да еще в какой-то жалкой хибарке на границе родовых земель Торвина.
– Я уже схватил ее! – Толстые пальцы Рольфа сжались в кулаки, клочковатые брови сердито сошлись у переносицы. – Схватил ее… и тут вдруг появился этот чертов друид! – Рольф не стал говорить про лисенка.
– И ты, значит, сбежал, вместо того чтобы сразиться с проклятым жрецом! – ухмыльнулся Торвин. – Ты снова сбежал от него!
– Не хочешь ли ты сказать, что ты выстоял бы один на один с колдуном и его бесовскими силами? – Рольф ни на секунду не поверил бы в это.
– Уж я бы не убежал от обычного человека, такого же, как ты или я, из плоти и крови, из ненависти и любви – такого же смертного, как и все мы.
«К тому же, – добавил про себя Торвин, – можно ведь сразиться и по-другому, не прибегая ни к мечу, ни к кинжалу».
Рольф не захотел ввязываться в спор, который наверняка проиграл бы, спор, без сомнения, затеянный, чтобы еще больше унизить его. Тор-вин ведь не видел того, что видел он сам, а Рольф предпочел не рассказывать ему об исчезновении лошади и всадницы, ясно, что тэн ни за что не поверит.
– Как бы там ни было, – сказал Торвин, так и не дождавшись ответа от толстяка, – но в Экли, к епископу Уилфриду, придется поехать тебе.
Рольф в отчаянии замотал головой.
– Да, да, именно тебе. – Торвин и слышать не хотел никаких возражений. – Нашему нечестивому проповеднику отлично известно, кому было поручено дело, так что тебе и объясняться за неудачу.
Больше всего на свете Рольфу хотелось одного – отказаться от этого поручения, но Торвин был прав. Он виноват в неудаче, ему и отвечать за нее. Рольф мог лишь уповать, что епископ, веривший в могущественные силы друида, поймет его. Хотя он и понимал, как глупо на это надеяться.
– Однако к известию о прискорбном провале ты можешь добавить и кое-что утешительное, – заметил Торвин с ехидной улыбкой, которая Рольфу пришлась не слишком по нраву. – Передай от меня епископу, пусть только наберется терпения и через пару дней он получит девчонку. А за ней, словно мухи на мед, потянутся и все прочие, за кем он гоняется.
Рольф сердито нахмурился. В том, чтобы признать свою несостоятельность перед епископом, и так уже хорошего мало, но уговаривать заносчивого вельможу, чтобы тот подождал, – это уж слишком! К тому же, успех Торвина в деле, с которым сам он не справился, мог только усугубить незавидное положение Рольфа.
Сообщить обо всем Уилфриду он, конечно же, должен, но никто не помешает ему сорвать замыслы честолюбивого тэна.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Уже за полдень, – заметил Ивейн, вглядываясь в просвет между ветвями над головой. – Пора нам остановиться передохнуть и подкрепиться немного.
На рассвете друид отказался от прежних планов пройти по дорогам Мерсии и повел своих спутников снова в лесную глушь, чтобы избежать нежелательных встреч с любопытными местными жителями.
Прислонив посох к громадному дереву и бросив котомку на землю, Ивейн прилег на пушистый ковер из травы. Его спутники тут же последовали его примеру. Еще не рассвело, и небо было хмурым, затянутым тучами, когда они покинули ферму: вокруг все тонуло в густом сизоватом тумане, и вскоре он скрыл их от глаз крестьянина и его жены.
Анья ничуть не сожалела о ночи, проведенной так близко от Ивейна, и все же девушка с облегчением вздохнула, ступив под лесную сень, где им не приходилось опасаться подобных встреч. Они шли уже несколько часов, не присаживаясь; ноги Аньи горели, спина ее ныла, и она благословила судьбу, когда они наконец остановились здесь, на тенистой полянке, под раскидистыми ветвями трех громадных дубов. Анья улеглась на спину, подложив скрещенные руки под голову, и улыбнулась, когда лисенок подбежал и лег рядом с ней. Девушка опасалась, что зверек может оставить ее, вернуться к своим прежним привычкам, и, войдя в лес, она обрадовалась, увидев, что верный лисенок поджидает ее.