Собираясь обсудить необходимые подробности, трое друидов намеренно понизили голос до шепота, и Анья тихонько встала. Выскользнув из дома незамеченной, девушка быстро сбежала по деревянным ступенькам и, обогнув центральную башню замка, оказалась в дубовой роще. Почти двадцать лет назад в честь своей молодой жены отец посадил деревья рядом с теми старыми, могучими, которые давно уже росли здесь.
Приближаясь к священному дубу, Анья тихонько и почтительно напевала стихи молитв, испрашивая разрешения воспользоваться его прикрытием. Она знала эти строфы от матери, но та и не подозревала об этом. Затем во мраке, сгустившемся перед восходом луны, Анья, подобрав бледно-желтые юбки, заткнула их за пояс, сплетенный из тростника, так что подол теперь едва доходил ей до бедер.
После этого она принялась карабкаться по стволу. Жесткая, шершавая кора царапала ей ладони, и девушка опасалась, что полотняные юбки, хотя и заткнутые за пояс, порвутся, и надо будет придумывать какое-то объяснение этому. И все-таки она ни о чем не жалела.
Анья как раз примостилась в развилке между толстым суком и стволом, когда те трое вошли в дубовую рощу.
Ивейн положил послание Адама под дубом. Затем он, Ллис и Брина возложили свои кристаллы поверх обрывка пергамента. После этого все трое встали, образовав треугольник. Закрыв плаза, вытянув вперед руки и касаясь друг друга только кончиками пальцев, тогда как большие пальцы рук были опущены, также образуя треугольник, друиды затянули печальную и прекрасную песнь. Дикая, необузданная мелодия то стихала, то вновь набирала силу, а они трое, торжественно, неторопливо переступая, ходили вокруг кристаллов, засиявших бледным огнем. Голоса их взлетали все выше, друиды двигались все быстрее, а кристаллы засверкали так ярко, словно сама восходящая луна, заглядывая под сень вековых дубов, бросала на них свои отблески.
Скрытая ветвями, девушка трепетала, зачарованная гармонией заклинания, в котором она, по давним и смутным преданиям, узнала вечную триаду умиротворенной мощи. Да, хотя ритмичные строфы звучали теперь с другой целью, это, несомненно, был тот же всесильный обряд, что некогда обратил в бегство бесчисленную армию врагов.
Когда последние звуки неземного, волшебного заклинания закружились и стихли, каждый из певцов наклонился и поднял свой кристалл, благоговейно укрывая его в ладонях. Устремив взгляды в их яркую сердцевину, друиды один за другим заговорили о том, что открывалось им в сияющей глубине.
– Я вижу людей в доспехах древних завоевателей.
Брина узнала доспехи благодаря тому, что они переходили из поколения в поколение их рода, и Глиндор когда-то увидел в них Вулфа, пришедшего, чтобы спасти ее.
– Я вижу леса на юге и ревущее море за ними, – как зачарованная, проговорила Ллис.
Таинственное сияние и выжидательное безмолвие точно повисли в воздухе, пока наконец не заговорил Ивейн:
– Я вижу громадный каменный замок… окруженный густыми лесами и окутанный грозовыми тучами.
Обе женщины ахнули, но он улыбнулся им решительно и сурово.
– По крайней мере, теперь я знаю дорогу и пойду осторожно, ведая о грозящих опасностях.
– Ты пойдешь?! – В коротком вопросе Ллис звучали и страх, и надежда.
Ивейн улыбнулся. Сияние его кристалла таяло, угасая, и свет взошедшей луны скользил по черным густым волосам, с которых не сводила глаз девушка, сидевшая в ветвях наверху.
– У тебя и у Брины дети – их надо растить, и земли – о них надо заботиться. Одному мне будет легче пробраться и пройти сквозь все препятствия невредимым.
Брина молчала. Она слишком хорошо понимала справедливость слов Ивейна. Любя его, как сына, она боялась за него, но ничего не могла ему возразить. К тому же, он был прекрасно обучен военному делу и всяческим хитростям великим воином – ее мужем, и обладал всевозможными колдовскими познаниями благодаря ее деду, прославленному друиду Глиндору. Брина подумала обо всем этом, и опасения ее рассеялись.
Укрывшись в ветвях, Анья вслушивалась в пугающие слова. Несмотря на уже имевшийся у нее кое-какой жизненный опыт, она до этой минуты гнала от себя мысли о том, что Ивейн скорее всего примет именно такое решение. Нежной щекою она прижалась к шероховатому стволу дерева, точно бессознательно пытаясь укрыться от суровой действительности. Разумеется, ни мать, ни Ллис не могли оставить своих обязанностей – заботы о детях и скирах. Тем более тогда, когда и в Трокенхольте, и в Оукли совсем не осталось мужчин, кроме детишек и дряхлых, ни на что не способных стариков. Анья попыталась убедить свое непокорное сердце, что Ивейн должен отправиться на поиски Адама и освободить Адама.
Когда Брина и Ллис пошли назад, в замок, мысль, зародившаяся в голове у девушки, точно огонь, набиравший силу, оформилась, приобретая четкие очертания. Конечно, у женщин существуют обязанности, привязывающие их к дому, но у нее-то их нет! Ошеломленная внезапным прозрением, Анья выпрямилась – и тут же чуть не упала с дерева. Стараясь удержаться, она крепко ухватилась за ветки над головой. Но даже такое явное доказательство ее уязвимости не смолю поколебать уверенности девушки в достоинствах прекрасного замысла – суметь помочь Ивейну… и провести при этом немало часов и дней в его обществе, чего она так страстно желала.
Анья тут же убедила себя, что легкость, с которой она вновь обрела равновесие, была добрым знаком, говорившим о том, что она без особого труда сумеет достичь цели. Ничто не сможет помешать ей быть рядом с Ивейном и помочь ему выполнить задуманное. И вдруг ее точно обдало холодом: ничто и никто, разумеется, за исключением самого Ивейна. Анья все же решила, что она достаточно находчива и умна; чтобы обойти и это препятствие.
Девушка и сама не знала, сколько еще просидела, не двигаясь, ухватившись за толстые ветки, обдумывая подробности плана. Она придумывала и отвергала множество хитроумных уловок, пока не остановилась наконец на простейшей. Преисполнившись гордости, оттого что сумела преодолеть это первое препятствие, Анья посмотрела вниз, и обнаружила, что ее ожидает еще одна непредвиденная проблема.
Ивейн, как и его наставник Глиндор, не любил, чтобы преграды в виде сооруженных людьми стен отделяли его от духов природы – источника его сил и могущества. А потому, бывая в Трокенхольте, жрец никогда не спал в доме. Анья не знала, где он устраивается на ночь, теперь же поняла, что он имеет обыкновение спать в этой рощице. Растянувшись на спине, подложив под голову дорожный мешок и завернувшись в длинный черный плащ, Ивейн спал прямо под ее высоким насестом.
Вот так задача! Вне всякого сомнения, Брина и Ллис, отправляясь исполнять свой ритуал, были уверены, что она безмятежно и крепко спит. И если ее не окажется в маленькой спаленке с наступлением утра, начнутся вопросы, на которые она не сможет ответить, не ставя под угрозу все свои замыслы. Делать нечего – нужно как-то спуститься с дерева и вернуться домой незамеченной. К тому же, если она останется здесь надолго, пальцы ее от ночного холода потеряют чувствительность, так что получится еще хуже.
Чувства Ивейна, отточенные, как у воина, и обостренные, как у жреца, подсказали ему, что за ним наблюдают. В направленном на него внимании не ощущалось опасности, а потому он не двинулся с места. И только когда над головой у него раздался негромкий шорох, таза его открылись. Взору его предстало чудесное зрелище. Лунный свет обрисовал светлые юбки, подоткнутые под ремень, опоясывающий стройные бедра, подчеркивая сияющую белизну длинных, изящных ног. В каких-нибудь семи футах над головой жреца маленькие босые ножки осторожно перебирали по шершавому стволу дуба. Юноша разрывался между неловкостью и беззастенчивым восхищением, когда вдруг крохотные девичьи пальчики поскользнулись…