Киэр помолчал, пристально и серьезно вглядываясь в зеленые глаза Аньи, прежде чем с жаром добавить:
– Но я мечтаю постигнуть все таинства, какие были известны дедушке. И в глубине души я чувствую, что достоин!
Анья промолчала, но улыбка ее стала шире. Ей были понятны чувства Киэра, ведь и сама она томилась от той же жажды, слышала тот же безмолвный призыв. Оттого-то она так сочувствовала мальчику, оттого и не боялась поделиться с ним тайной друидов, просить его помощи.
– Нам обоим присуще желание познать тайны жрецов. Однако ты слышал, как Ивейн сказал, что только те, в чьих жилах течет чистая кровь лэтов, могут приобщиться к великому таинству связи с природой, так что ты понимаешь, что он верит в мои возможности не больше, чем в твои.
Мгновенная неуверенность, промелькнувшая в словах девушки, которая говорила о ее страстных, но обреченных стремлениях, тотчас же исчезла.
– Но Ивейн не знает, что мне уже удалось кое-что, так что, может быть, он ошибается.
Сдерживая волнение, она поспешно перевела разговор на незавидное положение, в которое они попали, и на возможность побега.
– Самое главное, что необходимо для овладения тайнами друидов, – спокойствие и терпение. Чтобы нам выйти отсюда, ты должен постараться вести себя именно так. И, хотя заклинание лучше творить на воздухе, гае никакие человеческие постройки не отделяют тебя от духов, к которым ты взываешь с мольбою, у нас нет выхода. Мы можем лишь надеяться, что жар наших слов преодолеет преграды.
Киэр понял, что она хотела этим сказать, так как слышал раньше подобные намеки от матери.
– Я не настолько уверена в своих знаниях, чтобы рискнуть научить тебя тайным словам заклинания…
Голубые глаза мальчугана так взволнованно заблестели, что Анья встревожилась, как бы это волнение не уменьшило силу мольбы. А потому она решила направить весь трепет и внутренний жар ребенка на достижение их цели. Если уж он не может оставаться безмятежно спокойным, то, может быть, сумеет сосредоточить все силы на том, чтобы достигнуть желаемого.
–Ты должен доверять мне, иначе нам нечего даже надеяться на успех.
Киэр с готовностью кивнул, и лицо его стало таким серьезным, что девушка сразу же успокоилась. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Анья вновь принялась тереть белый кристалл, все быстрее перекатывая его в ладонях. Когда камень нагрелся, девушка затянула прекрасную заунывную песню из ритмичных, трижды повторявшихся строф. С последним ее звуком она приоткрыла ладони. Камешек лежал там по-прежнему, но теперь он сиял ослепительным светом.
Имея лишь отдаленное представление о том, что он может увидеть, Киэр раскрыл рот от удивления, и глаза его благоговейно расширились. То, что это млечное, рассеянное сияние исходило от шероховатого камешка, и то, что чудо это сотворила Анья, поразило мальчугана даже больше, чем ослепительный блеск, исходивший от обточенного, круглого кристалла на посохе Ивейна.
– Ты должен верить – верить всем сердцем, что то, что я скажу, непременно сбудется, – шепнула девушка, не отрывая глаз от сверкающего кристалла, страшась, как бы он не померк, пока она не добавит к словам заклинания необходимые объяснения и указания.
– С помощью этого заговора мы сможем выскользнуть отсюда незамеченными, так что нельзя усомниться и позволить его чарам рассеяться. Пусть кто-нибудь придет, чтобы открыть дверь темницы.
В душе Анья молилась, чтобы это случилось как можно скорее – она ведь совсем еще неопытна, и заклинание ее может потерять свою силу.
– Как только снимут засовы, ты должен тотчас же выскочить из клетки. Потом, если будет необходимо, откроешь наружную дверь. Я выйду сразу же за тобой, и мы убежим.
Желая придать еще большую силу своим горячим мольбам, Анья закрыла глаза. Губы ее шевелились, она вся сосредоточилась на творимом ею в безмолвии заклинании о прикрытии… и вовремя.
– Святый Боже!
Епископ, потрясенный, стоял в дверях опустевшей темницы, в ярости вопрошая немые стены.
– Что же это такое? Какой негодяй осмелился сделать это?
Уилфрид так побагровел, что, казалось, еще мгновение – и он лопнет от злости. Он бросился к клетке и принялся неуклюже возиться, неловкими пальцами отпирая многочисленные замки и запоры. Открыв наконец последний и уронив его на пол, Уилфрид бессмысленно уставился на него. Сомневаться не приходилось – все они и вправду были накрепко заперты.
Епископ вошел и, остановившись посредине, подбоченившись, медленно осмотрелся. Он не видел ни малейшей возможности ускользнуть… во всяком случае, для людей, не обладавших сверхъестественными способностями. Исчезновение пленников привело его в бешенство! Если ему еще требовалось какое-либо доказательство дьявольских сил, которые он желал истребить, оно было налицо.
Киэр, с удовольствием выполняя наказы Аньи, проскользнул мимо тучного священнослужителя, стоило тому лишь открыть клетку. Наружную дверь отворять не пришлось. Разгневанный епископ оставил ее приоткрытой, и оба пленника незаметно выскользнули в серую предрассветную мглу.
Двигаясь сквозь зеленый лесной полумрак с посохом в руке и с Нодди, трусившим чуть-чуть позади, Ивейн чувствовал, что опасность затаилась где-то рядом. И ощущение это, омерзительное, как темная жижа, шло не только от сухопарого, худого саксонца, идущего впереди. Этого-то жрец и ожидал, когда согласился пойти за Клодом в почти наверняка расставленную ловушку. Тревожась за Анью, попавшую в руки негодяев, уже пытавшихся ее однажды похитить, и уверенный в собственных сипах, друид решил, что спасение возлюбленной – да и мальчика тоже – стоит любого риска, что бы там ему ни грозило.
Улавливая издалека малейшие шорохи, Ивейн подавил раздражение: ему то и дело приходилось убавлять шаг, подстраиваясь к неестественно медленным шагам Клода, продираясь сквозь заросли и перебираясь через поваленные деревья. Клод, выбрав этот самый неудобный и трудный путь, пытался затянуть путешествие, чтобы подгадать к намеченному заранее часу. Без сомнения, подумал Ивейн, когда эта минута настанет, он окажется в окружении… Но пусть только эти невидимые и неведомые враги посмеют заступить ему путь и выйдут с ним сразиться лицом к лицу – они узнают, что друида не так-то легко поймать в западню.
Нескладный верзила, прокладывавший путь Ивейну, вышел из чаши на маленькую лесную прогалину. Бледный предутренний свет пробивалось здесь ярче, лаская хрупкие, нежные венчики цветов, склонившихся над рваными клочьями стелящегося над землей тумана. Ивейн на мгновение отвлекся, зачарованный красотой, и не услышал, как в воздухе просвистел камень – жрец не ожидал такого удара.
Но Торвин был поражен еще больше, когда тот, кого он считал своим пленником, неожиданно рухнул на землю, как подкошенный. При виде Рольфа, появившегося из полумрака чащобы с рогаткой в руках, Торвин пришел в ярость. Этот неуклюжий болван не только без всякой надобности напал на того, кто и так уже был в их руках, но еще и с оружием, приличествующем скорее ребенку, чем воину.
– Дубина! Как тебя угораздило? Как могло это прийти в твою безмозглую голову?
– Х-ха! Ты столько времени провел рядом с этим жрецом и так и не понял, что он обладает невероятной, магической силой. Он чувствует, когда враги близко, поэтому невозможно захватить его врасплох, чтобы сразиться лицом к лицу.
Торвин прищурился, глядя на говорившего: он знал, что тот не настолько умен, чтобы самому додуматься до этого.
– Какая коварная лиса придумала этот план?
Тряхнув слипшимися от грязи рыжеватыми волосами, он сам же и ответил на свой вопрос: