Ощутив беспокойство возлюбленной, Ивейн сразу встревожился – но лить на мгновение. Тотчас догадавшись о причине, он попытался изгнать из ее сердца все сомнения. Друид заговорил, и при этих словах дыхание у девушки перехватило от счастья. И все-таки тревога, что Ивейн впоследствии пожалеет о сказанном, не рассеялась полностью.
– Я любил тебя всю мою жизнь. Когда ты была совсем маленькой девочкой, это было простое и нежное чувство, заботливость старшего брага. Потом пришел день, кота я вернулся в замок и обнаружил, что ты больше не та серьезная девочка, которая всеща неотступно ходила за мной по пятам. И все стало сложно.
Ивейн приподнялся на локте, внимательно вглядываясь в зеленые взволнованные глаза девушки.
– Каждый раз, как я приходил к вам в замок, любовь моя возрастала, пока я не понял, что должен держаться подальше от девушки, разжигавшей в моей душе чувства столь бурные, столь неистовые, что их не могли укротить ни овладение знанием друидов, ни заклинания жреца.
Хотя признание Ивейна было для девушки драгоценнее любого сокровища, в нем было и зерно истины, которое, как опасалась Анья, вскоре прорастет горькими всходами, чья горечь заглушит и растопит всю сладость его любви к ней. Анья до боли прикусила припухшую нижнюю губу, слушая слова Ивейна, но, стоило ему на мгновение умолкнуть, как она тотчас же призналась в томившем ее ощущении вины.
– Надеюсь, ты простишь мне мой эгоизм и упрямство, попытки навязать тебе чувства, угрожавшие твоему предназначению. Тебе пришлось бы заплатить за них слишком дорого, и я никогда не посмела бы этого требовать.
– Нет, это я был слепцом и упрямцем! Ласковый смешок Ивейна омыл душу девушки чудесным покоем.
– Ты обладала тайным знанием, а я не хотел в это верить, несмотря на явные признаки. И этим неверием я отрицал главнейшую из заповедей друидов: священное таинство на границе перетекания, изменчивости, слияния, загадочную магию того, что невозможно определить. Подобно тебе – принадлежащей и саксонцам и лэтам; и христианству, и верованиям друидов.
Темно-синие глаза потеплели, с любовью глядя на прелестное лицо, расцветшее от робкой надежды.
– Это моя вина, – повторил друид, и в голосе его прозвучала горечь при мысли, чего он чуть было не лишился, – и это едва не стоило мне утраты самой большой драгоценности в моей жизни… тебя.
С последними словами Ивейн склонился к губам, так жаждавшим его поцелуя, терпким и сладким, грозившим с новой силой разжечь его страсть.
Друид откинулся, слегка покачав головой и, улыбаясь, с сожалением заметил:
– Мы не можем позволить себе вновь уступить искушению.
Ивейн махнул рукой, словно указывая на наступавшую со всех сторон тьму.
– Уже совсем ночь; боюсь, что и Элис, и мальчик будут за нас беспокоиться и скоро отправятся на поиски. Чтобы этого не случилось, нам нужно вернуться.
Упоминание о мальчике напомнило Ивейну, что он хотел сказать девушке – теперь ему незачем было что-либо скрывать от нее.
– Пока вы с Киэром ходили за хворостом, Элис рассказала мне еще об одном видении. У меня была еще одна сестра, которую я не знал. – Для юноши все это было так ново, что он помолчал, чтобы еще раз осознать услышанное. – Старшая сестра.
– И мать Киэра. – Анья поняла это внезапно, в тот миг, когда у нее вырвались эти слова. Это совпадало с тем, что рассказывал мальчик о дедушке, жреце и друиде, растерзанном испуганной его мощью толпой. Она сама ведь сказала тогда Киэру, что так же погибли и родители Ивейна.
Легкая улыбка тронула губы Ивейна, и он сказал:
– Да, Киэр – мой племянник.
Друид не удивился, что Анья догадалась так быстро. Хоть он и не почувствовал ее связи с природными силами, он всегда знал, какой острый, проницательный ум скрывается за этой невозмутимой серьезностью.
Анью порадовало, что Ивейн с такой легкостью признал в Киэре своего племянника. Однако, вспомнив о том, как мальчик рассказывал ей о своих предках друидах, девушка сообразила вдруг, что до сих пор не сообщила жрецу о том, что узнала в сарае аббатства Экли.
– Раз ты поправился, могу сказать, что у меня есть новости, не менее важные, чем видение Элис об Адаме, и ты должен узнать о них.
Конечно, ей следовало бы рассказать ему об этом, когда он пришел в себя в первый раз, но Анья думала, что лучше теперь, когда здоровье и ясность рассудка вернулись к друиду.
– Когда епископ Уилфрид говорил мне об этом, он был вне себя от злорадства.
Ощущая на себе внимательный взгляд синих глаз Ивейна, девушка поведала жрецу то, что сказал ей епископ: начиная с опасности, грозящей замку Трокенхольт, и до намерения Уилфрида использовать своих пленников как приманку, чтобы завлечь других.
Когда последние ее слова растаяли в воздухе, наступившее молчание казалось упругим от решимости Ивейна еще раз сразиться и победить епископа, столь же мстительного, сколь и алчного. Ивейн поспешно оделся, и Анья едва поспевала за ним, натягивая высохшее платье. Невзирая на нетерпение как можно скорей начать действовать, жрец ласково отвел в сторону неловкие пальцы девушки, чтобы помочь ей побыстрее одеться; он справился с этим необыкновенно искусно, но о том, как он овладел этим искусством, Анья предпочитала не задумываться.
Ивейн понял, о чем она думает, и, пальцем приподняв подбородок девушки, быстро поцеловал ее в нежные губы; потом взял ее за руку и вывел из их укромного уголка – прибежища сладостного покоя и безумного наслаждения.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
– Да, это неподалеку от твоего дома, – слепка усмехнулась Элис. – Еще одна каменная крепость, оставшаясь от древних завоевателей.
Ивейн уже прицепил меч к поясу и прищурившись смотрел на мешок, набитый свежими съестными припасами. Они с сестрой сидели в полумраке, у выхода из пещеры, готовые отправиться в путь. Сестре не было необходимости называть эту крепость. Жрец узнал ее по описанию, и губы его скривились в недовольной усмешке. И правда – как же лучше всего спрятать что-либо, как не на самом виду? Скрывая свои замыслы до последней минуты, епископ сам же их выдал, глупо похваставшись, что использует заложников как приманку, которая завлечет его жертву в развалины римлян, давно заброшенные и всеми забытые, – в руины крепости, стоявшей на берегу, на исконных землях лэтов.
Привыкнув ждать в безмятежном молчании, Анья тихонько сидела рядом с Ивейном и его сестрой, поглядывая на них сквозь угасавшее пламя костра. Ее безмолвная неподвижность, казалось, передалась и лисенку, лежавшему у ног девушки, и Киэру, стоявшему чуть позади. Анья тоже поняла, о чем говорила бывшая жрица друидов. И догадавшись порадовалась, что оставляет кобылу у Элис. Хотя девушка и любила свою лошадку, медлительное животное было бы в высшей степени бесполезным в путешествии, требовавшем поспешности, так что Ягодку, без сомнения, лучше было оставить здесь. Ивейн посмотрел на сестру:
– А теперь объясни, каким чудом мы сможем добраться до цели так быстро, как ты обещала.
Жрецу не терпелось покинуть места, где правил епископ, и, чтобы воспользоваться прикрытием темноты и избежать ненужных встреч, он хотел выйти в путь сразу по возвращении в пещеру вчерашней ночью. Однако Элис отвергла его план, горячо убеждая, что им удастся проделать этот путь куда быстрее и безопаснее, если они подождут до рассвета. Теперь, зная, куда им нужно добраться, Ивейн понял, как долго им пришлось бы быть в пути, даже не отдыхая, ни на минуту не останавливаясь, а это грозило бы совершенно лишить их сил. По правде говоря, предстоящее путешествие оказалось устрашающе длинным, так что вряд ли он поспеет на место вовремя, чтобы опередить врагов. Теперь вся надежда была на загадочные обещания сестры.