Трейси удалось вырваться из объятий Тая, и, не помня себя, она бросилась из его кабинета в свою комнату, чтобы побыть одной. Разумеется, в эту минуту ей и дела не было до таких жалких мелочей, как чувство собственного достоинства.
Не умея держать язык за зубами, она проболталась — и погубила себя. Сначала Трейси никак не могла взять в толк, с какой стати она открылась Таю. Злое, горькое признание вырвалось прежде, чем она успела одуматься.
К тому же, это было совсем не к месту. Она просто неправильно истолковала слова Тая и отреагировала па них с такой поспешностью, что теперь диву давалась при мысли об этом. Почти весь вечер Трейси просидела на краю ванны, стараясь побороть тоску.
Хотя она и не слишком распространялась, этих нескольких слов было предостаточно, чтобы Тай понял, что она имеет в виду. Она не девственница, но не по своей воле. Трейси внутренне содрогалась от слова «изнасилование» и даже в мыслях не позволяла себе употреблять его. Но теперь оно стучало у нее в голове подобно молоту.
Один из пьяных любовников матери застиг Трейси врасплох и овладел ею. Ее все еще ошеломляло то, с какой быстротой все произошло, и воспоминание об этом кошмаре все еще стояло перед глазами, приводило в смятение и отягощало душу. Но то, что случилось потом, только еще больше усугубило дело. Ни о каком возмездии и речи не было, не нашлось никого, кто бы мог отомстить за нее. Насильник поплатился так, что это унизило ее достоинство не меньше, чем само насилие.
Был уже поздний час, когда Трейси сумела взять себя в руки. К полуночи она поняла, почему открылась Таю. Признание ее было спонтанным, вызванным жутким страхом быть отвергнутой. Ей инстинктивно захотелось сделать это, инстинктивно захотелось положить конец тем неожиданным нежным чувствам, которые проснулись в ней, и нелепому желанию быть рядом с Таем. Стоит лишь открыть ему свою ужасную тайну, и он тотчас же оттолкнет ее, не дав ее чувствам к нему окрепнуть.
Трейси ведь и в самом деле увлеклась им. Она бы не стала называть это любовью, потому что слово пугало ее, но Тай ей нравился. К тому же ей нравилось то, как он прикасается к ней, будто и он питает к ней какие-то особые чувства. Уж лучше пусть оттолкнет ее теперь, пока она не влюбилась в него, чем потом, когда для нее это станет нестерпимым.
Когда же она наконец вышла из ванной в спальню, то и не заметила, что легла на кровать в одежде и крепко заснула. Она позабыла о том, что нужно приготовить завтрак для мужчины, предстать перед которым у нее, пожалуй, едва ли хватит духу.
Тайна Трейси Леду взволновала Тая до глубины души. Ему редко доводилось впадать в такую ярость. Он стоял у ее постели и смотрел на нее. Трейси спала, свернувшись калачиком, и казалась такой маленькой, такой нежной, хрупкой. И какой-то подонок воспользовался этим. Злость с новой силой закипела в Тае. Ему вдруг нестерпимо захотелось выяснить, кто это был и получил ли он по заслугам.
Он опустил руку, отвел прядь светлых волос с ее щеки и пробежал тыльной стороной пальца по атласной коже. Тай раскаивался в каждом сказанном ей резком слове, раскаивался в том, что был так суров с ней.
Но надо признать, он растерялся, не представляя, как быть с ней дальше.
Поцеловав ее, он преступил черту, разделявшую работодателя и работника. Но, говоря по правде, между ними никогда и не было отношений работодателя с работником, и Тай не сомневался, что такого и не будет. И Трейси знала это. Они оба обманывали себя, притворяясь, что она работает на него, хотя в действительности это был способ оказаться ближе друг к другу, иметь возможность более тесного личного общения.
Перевоспитание своевольных богатеньких девиц… Трейси упрекнула его в этом — и попала в десятку. Это и натолкнуло Тая на разгадку. На самом деле она не отрабатывает долг — она хочет научиться распоряжаться своей жизнью. И теперь ему ясно почему.
Она опасалась, что он использует работу, чтобы унизить ее. Ей страшно хотелось проявить себя в работе, оказаться на высоте, потому что она считала его строгим и требовательным. Ему было досадно, что она так думала, но тем не менее факт есть факт: Трейси старалась угодить ему.
Чувство нежности, которое Тай испытывал к ней в этот миг, было не похоже на все его прежние чувства. И теперь уже ему хотелось оказаться во всем на высоте.
Тай осторожно накинул на Трейси край покрывала, прежде чем повернуться и тихо выйти из комнаты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
На другой день Трейси проспала. Когда она на грани истерики кинулась в кухню, было уже полдвенадцатого. Как скверно: стоило Таю приказать ей стряпать впредь самой, она проспала не только завтрак, но и к ланчу опаздывала.
К тому же в довершение всех бед ей придется встретиться с ним. О господи, ну почему бы ей просто не сложить свои вещички и не убраться в Сан-Антонио? Она и вправду достала было чемоданы из кладовки, но усовестилась и спрятала их.
Теперь же под страхом того, что он скажет, мысль о бегстве показалась далеко не лишенной здравого смысла. Безусловно, это конец всему: Тай с ненавистью посмотрит на нее и прикажет удалиться и не попадаться ему больше на глаза. Неимоверным усилием воли Трейси пришлось заставить себя проделать те несколько последних шагов, что оставались до кухни.
Она вошла и замерла на месте, увидев Тая в огромной кухне. Опершись локтями на крышку стола, он склонился над открытой поваренной книгой. Он не сразу оторвал взгляд, и у Трейси было несколько секунд, чтобы собраться с духом перед ужасной сценой, которая, как ей казалось, должна разразиться сейчас.
Тай заговорил низким и мягким голосом, листая между тем поваренную книгу.
— Ну и как, интересно, должны выглядеть готовые блюда, если здесь нет картинок?
Трейси стояла, застыв на месте, все еще готовясь к изрядному нагоняю. Мягкость его тона только усугубила ее дурные предчувствия. Уж не собирается ли он усыпить ее бдительность, чтобы потом разразиться гневом, устроив ей взбучку, чтобы было почувствительнее?
— Я проспала, — произнесла она срывающимся от напряжения голосом. — Прощу прощения.
Тай продолжал просматривать книгу.
— Понятно, ты ведь расстроилась вчера, Трейси. Лишний часок сна пошел тебе, пожалуй, на пользу.
Он так подобрел. Казалось, его занимала лишь поваренная книга, а вовсе не то, проспала Трейси или нет. Она осторожно приблизилась к столу и сказала:
— Если ты не имеешь ничего против того, чтобы поесть чуть позже обычного, я могу заняться обедом прямо сейчас.
Тай выпрямился во весь свой громадный рост, и она снова замерла, теперь всего в нескольких дюймах от стола. Тай никогда не казался ей таким большим и грозным, как сейчас, и Трейси внутренне сжалась.
— Ты так и будешь вздрагивать при каждом моем взгляде? — спокойно полюбопытствовал он.
— Нет, если дело ограничится лишь взглядом, — осмелилась она ответить дрожащим голосом. — Если ты скажешь что-нибудь… — Она смолкла, когда он глянул в ее сторону, и нескладно добавила: — Не могу обещать.
Тай не сводил с Трейси пристального взгляда, но в выражении его глаз не было и тени раздражения или суровости. К тому же он был так хорош собой!
— Насчет прошлой ночи, — решительно проговорил он. — Мне бы надо было догнать тебя и сказать: для меня не имеет большого значения то, что ты мне сообщила. Важно одно: тебя кто-то сильно обидел, и я об этом очень сожалею. Ты красивая женщина с нежной душой, и ты мне очень нравишься. Меня нисколько не волнует, что ты проспала. — Серьезное выражение его лица чуть смягчилось улыбкой, и Трейси изумилась еще больше. — Но голод уже дает о себе знать. Я предлагаю отправиться сейчас в придорожный ресторан, а поужинать уже дома.
Трейси все еще не могла прийти в себя. В тишине кухни они молча смотрели друг на друга. Тай наконец захлопнул книгу и заговорил, снова посерьезнев:
— Ты знаешь: между нами есть что-то, что мешает нам оставаться просто работодателем и работником. — (Трейси опустила глаза.) — Не думаю, что кто-нибудь из нас уже готов выразить это словами, а может, и не стоит. Мне просто хочется, чтобы у нас установились добрые дружеские отношения.