Ему не понять, в какой обстановке она выросла и каких трудов ей это стоило — просто выжить, выстоять. Ее тайные мечтания превратились в прах, пока она вынуждена была жить с матерью. А когда Трейси окрепла духом и у нее появились средства, чтобы порвать с этими отравляющими существование родственными связями, ее разбитые мечты показались такими детские, несерьезными, что она лишь изредка вспоминала о них, да и то мельком. В любом случае они были, пожалуй, просто фантазией, потому что она, скорее всего, не обладала никакими особыми талантами...
— Трейси! Так чем ты мечтала заняться, когда станешь большой?
Голос Тая вернул ее на землю, и она посмотрела на него. Ей вдруг пришло в голову, что ему можно сказать все как есть — он в любом случае не поверит.
— Мне хотелось сочинять и самой иллюстрировать маленькие истории, которые я выдумывала, чтобы развлечься.
Это было невиданной откровенностью и чистейшей правдой. И, верно, показалось такому мачо, как Тай, полнейшим легкомыслием. Он с интересом взглянул на нее, и Трейси напряглась. Не примется ли он высмеивать ее?
Старательно избегая его взгляда, она взяла салфетку, чтобы промокнуть губы. И зачем она призналась? Господи, как глупо!
— Но я переросла это, — сказала она, давая понять, что данная тема исчерпана.
Трейси осознала, что предала свою заветную мечту, но лучше уж самой признаться, чем вынести хотя бы намек на презрение от Тая. Не надо было выставлять напоказ сокровенное. Неужели уроки матери прошли даром?
— Очень и очень печально, — проговорил Тай тихим голосом.
Почему-то эти слова и то, как они были произнесены, взволновали Трейси. С чего бы? Это ведь просто дань вежливости. Не может быть, чтобы Тай и вправду расстроился. Он владел огромным ранчо и несколькими компаниями. Для такого человека, как Тай, причудливые мечтания, наподобие ее собственных, ровным счетом ничего не значат.
— Что мне предстоит делать завтра? — спросила Трейси, чтобы переменить тему. Ей наконец-то удалось набраться духу, чтобы посмотреть на него. Тай отрезал кусочек мяса, а у Трейси начисто пропал аппетит.
— Помощник конюха растянул связку на лодыжке.
Трейси кивнула, будто поняла свою задачу и ее это нисколько не тревожит. Она уже настраивала себя на то, что ее работа у Тая начнется с низшего звена. Но помощник конюха... Ей придется выгребать навоз и раскладывать подстилку для скота. То есть речь идет о совсем черной работе... Ей, пожалуй, понадобятся многие месяцы, а то и годы, чтобы отработать долг на заработок помощника конюха.
— Ты подсчитывал, сколько месяцев мне надо проработать, чтобы оплатить ущерб? — спросила она.
— Тебе и вправду это так важно?
— Пожалуй, нет. Но ты проследишь за этим?
— Ты будешь получать корешки от чеков, — объяснил он.
Вновь повисло тягостное молчание. Трейси принялась теребить салфетку. Конечно, она не выдержит этого: день за днем жить, пить и есть под одной крышей с Таем Кэмероном, понимая, что ей ни за что не оправдать его ожиданий; день за днем встречаться на ранчо с настоящими ковбоями, которым ее жалкие усилия покажутся смехотворными, понимая, что вошла в мир сильных, умелых мужчин, в котором она не сможет чувствовать себя уверенно, потому что слишком слаба физически.
И все оттого, что ей было очень одиноко и тревожно в своей роскошной квартире в Сан-Антонио и она согласилась пойти на свидание, одно из немногих, на которые она решилась за долгие годы. И вот до чего это довело.
Что произошло той ночью? Она подозревала, что Грег что-то подсыпал ей в бокал, но сколько времени прошло, прежде чем Таю удалось каким-то образом разыскать ее и привезти на ранчо? Трейси взглянула на него, но спросить не решалась.
Все больше волнуясь, она испугалась ответа. Физически она не чувствовала никаких признаков насилия, но это, пожалуй, ни о чем не говорит. Поскольку Грег определенно подсыпал ей что-то в бокал, он, наверно, довел задуманное до конца. Как бы это ни было больно и противно, но ей станет легче на душе, если она узнает правду.
Вероятно, ей бы следовало отправиться к врачу и провериться, но это может привести к полицейскому разбирательству, чего Трейси уж вовсе не хотела. Но ведь могло же ничего и не произойти. И тогда она подвергнет себя испытанию напрасно. Она заговорила приглушенным голосом:
— Той ночью... как я очутилась с тобой?
Тай обвел ее медленным и испытующим взглядом, и у нее замерло сердце. Он, должно быть, размышлял, как бы это помягче сказать ей, и наверняка его ответ подтвердит ее худшие опасения.