«Выходка? Это уже обидно. Выступление или выходка?»
— Нет, я ни о чем не думал, — ответил я. — Просто не хотелось врать, надоело слушать вранье и в нем участвовать…
Она снова одобрительно кивнула своей большой лобастой головой.
— А что, приятно было сказать правду? — спросила она.
— Очень приятно!
Она еще раз кивнула и глубоко задумалась, даже шить перестала, сложив свои большие темноватые руки на груде белья. Потом медленно перевела на меня свои искрящиеся неукротимой энергией карие глаза.
— Главное в жизни — это правда! — раздельно сказала она. — Вот потому самую революционную газету, которую создали рабочие-революционеры в Питере, назвали «Правда». Это правда о действительном положении народа, о том, что происходит в нашем государстве, разоблачение разбойничьей лжи господ, той чудовищной кровавой лжи, которая сделала возможной теперешнюю войну. Нелегко говорить правду! Вот вы только чуть коснулись ее, а как вам влетело. Еще, глядишь, из реалки вышибут… — Она наше училище называла так, как в своих разговорах называли его мы. — Но нужно стремиться к правде. И, чтобы уметь отличить правду от лжи, существует особая наука. Наука всех наук. Вы слышали что-нибудь о Карле Марксе?
— Да, — ответил я. — У нас в альбоме даже портрет его есть, а рядом с ним другой бородатый — Михайловский…
Она покачала головой, и насмешливые искорки блеснули у нее в глазах.
— Не в бороде дело! Ну, а что вы знаете о Марксе?
Я припомнил все, что говорил отец о Карле Марксе, но это не отделялось в моем представлении от того, что он говорил о других революционерах, — что все это добрые, благородные люди, стоят за народ, за бедных. Все это я и выразил Анне Семеновне, но говорил я, очевидно, довольно сбивчиво, потому что она смотрела на меня все более насмешливо. Однако она дала мне договорить до конца и только после этого заговорила сама.
И тут впервые я услышал, что людей надо делить не на злых и добрых и даже не на богатых и бедных, а по-другому: на тех, кто производит своим трудом все ценности мира, а получает лишь столько, чтобы не умереть с голоду, и тех, кто владеет и фабриками, и заводами, и рудниками, и землями.
В тот тихий зимний день впервые узнал я великое понятие разделения на классы — на тех, кто владеет орудиями производства и присваивает прибавочную стоимость, и на тех, кто в обществе, где все основано на купле и продаже, может продавать только свои руки.
А крестьянство? А интеллигенция? Но у Анны Семеновны на все был ясный и точный ответ. Оказывается, крестьяне тоже ограблены, но ограблены помещиками и правительством. Об этом я все-таки кое-что знал от отца…
Но вот насчет интеллигенции ответ Анны Семеновны показался мне неожиданным и обидным. Интеллигенция тоже живет за счет прибавочной стоимости, которую она получает от капиталиста или от государства.
Заметив, что я обиделся за интеллигенцию, Анна Семеновна искоса добродушно-весело взглянула на меня и начала объяснять, что обижаться тут не на что, такова суровая правда о строении современного, обреченного на гибель капиталистического общества.
— И война эта, которую ведут между собой капиталисты разных стран за раздел рынков, и тот «Вулкан», о котором вы с Сережей твердите и где погибла наша Пелагея, — все это проявления величайшего неустройства капиталистического общества, это признаки обреченности и неслаженности его… Отец ваш врач, и, когда его зовут к больному, он прежде всего ставит диагноз, определяет болезнь, развившуюся в организме больного. Так сделал Маркс. Он рассмотрел современное общество и доказал, что оно больно неизлечимой болезнью, обречено погибнуть по таким же объективным законам, по каким одно время года сменяет другое. В отличие от всех специалистов, которые были до Маркса, он к вопросу о социализме подошел научно и доказал, что в недрах этого общества вызревает та сила, которая это общество разрушит и установит новый, социалистический строй. Эта сила — пролетариат! — сказала Анна Семеновна. Внушительно и густо прозвучало в ее устах это слово.
В отличие от сестры своей, Анна Семеновна редко возвышала голос, но уж если возвышала, он звучал, как колокол.
Так впервые в жизни узнал я об учении Маркса, о пролетариате, могильщике старого общества и создателе общества нового.
Шли дни. Я все чаще приходил к Силиным, и Анна Семеновна просто и ясно излагала нам идеи «Коммунистического манифеста», даже не называя этой книги. И вот среди кровавого хаоса войны, среди одичания, в которое, казалось, погружалось человечество, в годы ужасной, внушавшей отчаяние бойни, словно при ярком свете, увидел я дорогу в будущее и понял, что хаос, окружающий нас, только кажущийся, что есть определенные законы, которые вызвали страшную бурю вокруг нас, и что надо только познать эти законы, и тогда, сообразуясь с ними, можно действовать…