Дети, которые чересчур часто чувствовали неуверенное поведение взрослых в отношениях к ним, проявлявшееся в излишней заботливости при каждом ничтожном недомогании, во внимании к любым малейшим переменам в их настроении, могут испытывать кризис, внешне проявляющийся в приступах страха, порывах гнева, наглых выходках и других вызывающих формах поведения.
Бывает так, что целые классы начинают терзать своих учителей. Если раньше дети иногда просто шумели, то сегодня они проводят настоящие издевательские эксперименты. Интересно, например, посмотреть, как станет реагировать учитель, если прикрепить к потолку над тем местом, где он обычно стоит, комок снега, который постепенно начинает капать? Ребята вполне сознательно комментируют или имитируют маленькие или большие слабости учителя. (Вообще, для детей этого возраста характерно тайком представлять в комическом виде какие-нибудь недостатки своих товарищей и безжалостно передразнивать их.) Если учитель чувствует, что поведение детей задевает его и в ответ на это сурово их наказывает, может быть, иногда даже необдуманно, то могут возникать действительно сложные ситуации.
Превращение, происходящее в этом возрасте в душах детей, затрагивает их глубинную суть; при этом могут изменяться также физические особенности их тела. В качестве примера можно упомянуть, что соотношение частоты пульса и ритма дыхания в этом возрасте в какой-то период совпадает с тем, которое преобладает у взрослого. Ребенок вступает в новую стадию развития (Рудольф Штейнер говорит о «Рубиконе девятого года жизни»), и это наиболее отчетливо проступает в области душевной жизни ребенка.
Несмотря на то, что первоначальные, инстинктивные проблески «Я-переживания» наступают значительно раньше, а именно, на третьем или четвертом году жизни, все же вплоть до девяти лет дети не в состоянии полностью отмежеваться от своего окружения достаточно сознательно. Иногда их инстинктивная потребность идентифицировать себя с животными, растениями, камнями похожа на какой-то по-детски выраженный «анимизм», более или менее сознательное стремление «одушевить действительность». Штейнер подчеркивает, что эти термины не полностью соответствуют характерному для ребенка спонтанному и необдуманному способу восприятия. Описывая восприятие действительности детьми моложе семи лет как чего-то недифференцированного, показывая, что они не в состоянии устанавливать различие между содержанием сознания у окружающих и у самих себя, а также отмечая, что в возрасте от 8 до 11 лет дети переходят от «диффузного анимизма» к реалистическому рассмотрению вещей, Пиаже фактически, хотя и не на уровне употребляемых слов, весьма близок по своей позиции к Штейнеру (см.: Петтер Г. Духовное развитие ребенка в трудах Жана Пиаже). На протяжении первых трех лет обучения преподаватель должен учитывать это своеобразие детского восприятия, поэтому на всех его уроках Земля и Солнце, растения и животные могут разговаривать друг с другом точно так же, как люди. Лишь в четвертом классе он может постепенно начать описывать вещи такими, «какие они есть на самом деле». Причина того, что многие дети в этом возрасте как бы снова проходят период упрямства, кроется в изменении их жизненной ситуации. Теперь они способны наблюдать за своими воспитателями с гораздо большей «бдительностью», чем раньше. Они сомневаются в авторитетах и подвергают их испытаниям не потому, что хотят от кого-то избавиться, а наоборот, потому, что хотят их сохранить.
Если ранее классный учитель из вальдорфской школы не спешил давать реалистические описания действительности, то теперь он располагает значительным потенциалом накопленных им вспомогательных средств, которыми может воспользоваться для преодоления трудностей. Как раз в это время вводится ряд новых, увлекательных учебных дисциплин — в четвертом классе начинаются занятия по краеведению и зоологии, в пятом — по географии, ботанике и истории. Ведь теперь дети достаточно созрели для того, чтобы своим пытливым умом и с еще неизрасходованной и потому интенсивной жаждой знаний заглянуть в мир реальной действительности.
Бытоведение и краеведение
В первые школьные годы нормально развитые дети еще глубоко погружены в мир «очеловеченных фантастических образов». Лучший способ поддержать в этот период постоянный интерес к жизни и к поступкам окружающих — это живые рассказы учителя о мире, в котором поле и лес, вода и берег, дом и сад, цветок и трава, птица и рыба разговаривают друг с другом так же, как если бы они были людьми. В третьем классе, когда у детей начинается «кризис девятого года», учитель переходит к иному способу подачи материала. Можно таким образом выстроить этот мостик: рассказывать о вещах и профессиях, общих для мира сказок и реального мира, воплощающих в себе какие-то «прообразы»: это крестьянин с плугом, столяр с пилой, рыбак с сетью, каменщик с мастерком и т.д.
Современность или прошлое?
Можно было бы возразить, что такой подход не совсем правдив. И наверное, правильнее давать детям такое представление о профессиях и мире труда, какими они являются сегодня, без всяких оговорок и приукрашения. Однако такой однозначный подход к этой проблеме лишь укрепляет «не имеющую истории», прагматическую позицию, которую очень легко воспринимают современные дети, наблюдающие наш образ жизни и знающие наш взгляд на вещи. Сама действительность заставляет их судить о мире по общепринятым меркам. Однако постепенно, возвращаясь к тому, что было, мы даем возможность детям овладеть исторически обоснованным, взвешенным взглядом на мир.
Наши отцы, обрабатывавшие поле без трактора и ловившие рыбу без траулеров и эхолотов, не были с точки зрения своего времени ни глупыми, ни непрактичными. Мы как бы «стоим на их плечах», поэтому можем достичь большего, чем они. И мы должны быть благодарны им за это.
С этой точки зрения совершенно уместно преподавание в третьем классе «бытоведения», предусматривающего знакомство с вещами либо вневременными, либо принадлежащими прошлому. Учитель рассказывает о различных злаках, о том, как их употребляют, о том, как раньше собирали зерно в деревне — молотили, сушили, мололи и пекли из него. Объясняет, как делали масло и сыр, хранили мясо и овощи, удобряли и сеяли, строили дома. Хорошо, чтобы каждому ребенку довелось хоть однажды поработать с такими орудиями и материалами, как бочки для взбивания масла, плуги, черепица, строительный раствор и т.д., или, по крайней мере, понаблюдать, как их используют. Ремесленные навыки, которые дети могут наблюдать зримо, становятся понятными благодаря своей простоте, что подготавливает учеников к последующему пониманию сложных технических процессов.
После перехода от 9 к 10 году, когда дети просыпаются по отношению к миру чувству очень важно включить в обучение такие предметы, которые развивали бы способность к наблюдательности и все усиливающуюся тягу к учебе. Знакомство с простым бытом и ремеслами в третьем классе, краеведение в четвертом - своего рода врата, открывающие детям окружающий мир.
Контуры кафедрального собора - реальность. Краски возникли из мира фантазии (4 класс, Страсбург).
Во время обсуждения, например постройки дома, дети сталкиваются с явлением, которое не изучалось так подробно в предыдущих классах — это меры и веса. Здесь можно заинтересовать миром чисел, рассказывая о старинных мерах длины и объема, идущих от параметров человеческого тела (локоть, фут, сажень), и о пришедших им на смену более удобных, хотя и абстрактных мерах (метр, литр, килограмм и т.д.). Если после этого перейти к подсчетам, то очень важно чтобы они были точными. Обычно дети получают огромное удовольствие от измерения своей классной комнаты, других помещений, домов, сада, поля, а также последующих подсчетов — поверхности и объема.
Совершенно естественным образом в четвертом классе, когда детям уже десять лет, совершается переход к преподаванию новых областей знания. То, что раньше было бытоведением, теперь становится собственно краеведением. Окружающая среда, тип застройки, история своего родного края или города — все является предметом обсуждения. Совершаются пешие прогулки, посещаются крестьянские дворы, мельницы, фабрики, музеи, церкви, ратуши и т.д. Нарисованные затем по свежим впечатлениям картины позволяют надолго запомнить увиденное.