Я засунула голову трехлетнего Ноа под струю воды, чтобы смыть мыльную пену. Он начал отплевываться. «А ну-ка, давай повторим еще раз историю про трех поросят!» – попросила я, как и всегда в таких случаях. И Ноа, войдя в образ волка, начал вещать: «Я надувался, пыхтел и дул изо всех сил, пока домик не развалился!» Ноа не просто произносил слова, а действительно дул, отплевывался и пускал пузыри, стараясь сдуть домики из соломы, веток и камней. Мы оба хохотали.
Спустя несколько месяцев я случайно обнаружила в библиотеке книжку, которая бы непременно порадовала моего трехлетнего ребенка, обожавшего сказку «Три поросенка». Книжка называлась «Правдивая история трех поросят». Ее автором был Джон Шешка. Придя домой, мы плюхнулись на диван, и я начала читать вслух. Глаза Ноа становились все шире от восторга. История излагалась от лица волка! Этот бедный волк всего лишь хотел взять в долг у поросят – своих соседей – чашку сахара, чтобы испечь своей бабушке торт на день рождения. Вот ведь какой добрый! Но бедняга-волк был жутко простужен, и его кашель и чихание нечаянно снесли первых два домика, убив поросят, которые там жили. Бережливый волк не мог допустить, чтобы мясо испортилось, и поэтому съел хрюшек. А к тому времени, когда он добрался до третьего домика, третий поросенок успел заявить на него в полицию. И на бедолагу по ложному обвинению завели уголовное дело и приговорили к десяти тысячам лет тюрьмы. Сидя в камере, волк заявлял о несправедливости и объяснял читателям: «Вот и все. Такова истинная история о том, как я оказался за решеткой».
Ноа буквально влюбился в новую книжку. И дело не в том, что он поверил, будто это подлинная история трех поросят. Просто, слушая сказку в изложении волка, он понимал, что могут быть и другие точки зрения. Он с интуитивным недоверием отнесся к словам волка, и это сделало чтение таким увлекательным. До этого момента Ноа автоматически соглашался со всезнающими и мудрыми рассказчиками других сказок. У него никогда не было причин сомневаться в истинности их слов, пока он не услышал историю про волка.
Сам того не сознавая, Ноа столкнулся с литературным приемом, который носит название «ненадежный рассказчик». У ненадежного рассказчика изначально отсутствует критическое самосознание. Эгоистичные самооправдания волка явно свидетельствуют о том, что он неспособен критически мыслить. Волк в собственных интересах истолковывает свои нехорошие поступки, затушевывает неудобные факты или излагает их так, чтобы они подкрепляли его невиновность. Волк в роли ненадежного рассказчика стал для Ноа первым толчком к тому, чтобы проверять на достоверность любую точку зрения в историях, которые мы с ним читали. Шешка излагает жалостливую историю от лица волка с юмором. Читатель чувствует абсурдность ситуации. Но как мы определяем, что имеем дело с точкой зрения ненадежного рассказчика? Что в повествовании волка делает его ложь очевидной для читателей?
Мы подошли к фундаментальному вопросу обучения. Как узнать, какому источнику можно доверять? Например, какие точки зрения на исторические события можно считать точными? Как отличить сторонника теории заговора от человека, который действительно разоблачает преступные схемы? Что позволит определить, говорят избранные нами чиновники правду или бессовестно врут? На какие научные теории можно положиться, а какие являются фикцией? Какие математические операции стоит использовать в предложенных условиях? Какие романы могут считаться классикой, а какие не заслуживают этого звания?
Вопросы обрушиваются на вас лавиной, как только вы ступаете на этот склон. Какая государственная политика ведет к процветанию людей? Какая приводит к нарушениям прав человека? Как оценивать религиозные истины? Каким стандартам мы должны соответствовать? Осознанно или неосознанно, мы задаем эти вопросы каждый раз, когда читаем, слушаем или обдумываем любую информацию. Обучая детей, мы исходим из соблазнительного предположения, что способны найти истину и преподать им ее, но кто в силах определить, что это действительно истина?
Любую область знаний можно представить как совокупность историй, рассказанных разными людьми (экспертами, комментаторами, художниками, учеными, очевидцами, лжецами, верующими, жертвами, победителями). У каждого рассказчика своя точка зрения. Один из способов анализа любого предмета – будь то книга, фильм, пьеса, легенда, миф, фрагмент данных, стихотворение, статистический отчет, практика, теория, доктрина или новостной репортаж – заключается в постановке вопроса: «Кто рассказывает эту историю?» Попросив своих тетушек и маму рассказать историю любви их родителей, я получила несколько версий. Что делает ту или иную интерпретацию достоверной? В этом и заключается суть критического мышления. Возможно, у вас бывали случаи, когда кто-то без должного опыта и авторитета рассказывал вашу историю и делал это плохо. Вспомните классическую ситуацию, основанную на гендерных стереотипах: врач-мужчина пытается рассказать женщине, как справиться с дискомфортом во время беременности и родов. Большинство женщин справедливо реагируют на подобные вещи примерно так, как Рэйчел из сериала «Друзья»: «Нет матки – нет мнения!» Моя мысль как раз в этом: важно, кто именно говорит. Каждая точка зрения основывается на совокупности данных, которые важны для конкретного рассказчика. Мы оцениваем надежность говорящего автоматически, пропуская его слова через бесчисленные фильтры, которые часто остаются для нас невидимыми.