Он увидел, вернувшись, на лицах старших одобрение, в глазах младших — восторг и зависть к его смелости…
Но даже высшая похвала старого человека не развеселила Ти-Суеви. Он чувствовал себя несчастным потому, что свиньи напугали Натку и она теперь уже никогда не скажет: «Хорошо тут у вас жить, Ти-Суеви».
И вот — мы ещё недалеко ушли от начала повести, а уже нам ясен привлекательный и своеобразный облик мальчика, его весёлая смелость, его нежность, его сноровка жителя тайги и морского берега. Мы чувствуем и остроту душевной драмы мальчика — Натка не любит его края. А его любовь к своему краю глубока и осознанна — черта, редкая для его лет.
«Он любит глухой лес. В ветер, когда по вершинам его шагала буря, он напоминал Ти-Суеви море — так же качался он и шумел. И в тихую погоду любил его Ти-Суеви. Тогда сосны скрипели, как барки, и всегда по стволам кедров, точно зверёк, снизу вверх и сверху вниз пробегал лёгкий треск. Лес никогда не был спокоен и тих. Он жил. И если Ти-Суеви хотел, то мог слышать даже его дыхание».
Слова, которых так ждал Ти-Суеви от Натки, — «Хорошо тут у вас жить» — произносит пограничник Сизов. И за эту привязанность к лесу мальчик ставит его даже выше, чем Натку.
С лесом связаны почти все события повести — и поиски шпиона (его случайно обнаружил на верхушке дерева Ти-Суеви), и спасение заражённой «монашенкой» рощи совместным походом пограничников, рыбаков, школьников, и убийство лесовода шпионом, и, наконец, путь по тайге Ти-Суеви с Наткой.
Писатель отдал Ти-Суеви добрую долю своей любви к тайге. Но и себе оставил немало. Всеми органами чувств и сердцем воспринимает он суровую красоту леса, находит слова для её изображения, равно далёкие и от пейзажа стандартов, и от нарочитости или вычурности.
«Лесная тишина вышла на дорогу, и только справа раздавался еле уловимый шорох, — может быть, это бурундук обходил муравейник или просто выпрямлялись и потягивались ветки, собираясь поудобнее заснуть».
Или — «А тьма внизу сгущалась, как смола. Луны не было. Только звёзды вырастали в глубине над лесом».
Или — о поражённом «монашенкой», опутанном густой паутиной и умирающем участке: «Лес потихоньку звенел, жаловался, тряслись на осинах листья». Или неожиданный эпитет — «Железный мрак в лесу».
Лиричность пейзажей неразрывно связана с изображением дружбы? первой любви? Ти-Суеви. Нет ни слова в повести о любви, но присутствует лирическая атмосфера её близости, её раннего утра. «В Тазгоу не растут арбузы», — много раз вспоминает мальчик, и это становится для него образом равнодушия Натки и к тайге, и к нему самому — таким неотделимым чувствует он себя от природы. А ведь Натка вовсе не равнодушно отнеслась к тому, как отважно и умело он защитил её от свирепой свиньи. Это выражено, как обычно у Фраермана, скромной деталью — Натка бережно принесла и положила на камень у ног Ти-Суеви забытые им на берегу грязные соломенные туфли.
Нераздельность помыслов Ти-Суеви о своем крае и о Натке определяет, на мой взгляд, своеобразие повести, художественное открытие писателя. В конце повести душевный конфликт Ти-Суеви разрешается торжеством.
Натка тоже совершила подвиг. Обнаруженный, уже раненный шпион пытается спастись бегством. Натка, которую он встречает на пути, «упала на землю, под самые ноги бегущему, как учил её однажды Ти-Суеви».
Фабульные случайности, как и в прежних повестях Фраермана, хорошо мотивированы — и то, что Ти-Суеви первым обнаружил шпиона, спрятавшегося на дереве, и то, что Натка оказалась на пути его бегства. Но хоть крепко и стройно слажен сюжет, в нем, пожалуй, есть некоторая искусственность. Очевидно, это потому, что здесь, как и в более ранних повестях, случайностей слишком много. Чересчур симметричным кажется построение: подвиг Ти-Суеви (спасение Натки от свирепой свиньи) — подвиг Натки, бросившейся под ноги шпиону; обнаружить шпиона помог Ти-Суеви, задержать его — Натка.
Но в конечном счете предлагаемые обстоятельства выполняют свою роль: проясняют характер и облик главного героя повести Ти-Суеви, характер и облик настолько своеобразный, что ему, кажется, не найти родственников в нашей литературе.
Ти-Суеви и Натка возвращаются после бурных событий дня. И неожиданными были для мальчика слова Натки:
«— Хорошо тут у вас жить, Ти-Суеви, — вдруг сказала она.
Он посмотрел ей в лицо.
Она говорила правду.
Тогда Ти-Суеви опустил глаза к земле. Он улыбнулся. Он взял руку Натки в свою и снова оставил, чтобы забежать вперёд и отшвырнуть ногой несколько острых камней, лежавших на её дороге.
… Дети двинулись дальше по берегу, к бухте. Они шли, а у ног их, как на цепях, качался и тихонько скрипел океан.