Отец Валлас оставляет меня в учебном зале, пока другие играют и бегают во дворе, поднимается со мной на подиум и веткой бузины показывает на циферблате обозначения часов, получасов, четвертей часа, пяти минут, одной минуты, тычет пальцем и объясняет на словах. Поскольку в разговорной речи «пять минут» бывает меньше или больше реальных пяти минут, следует проводить точное разделение, затем складывать из этих пятиминуток четверти часа, получасы, часы: концом своей палочки директор касается стеклянного колпака, под которым движутся большая и малая стрелки, и когда он спрашивает, через сколько минут наступит следующий час, я, полагая, что для определения времени нужно следить невооруженным глазом за движением стрелок, уточняю, надо ли все это время смотреть на часы, чтобы в конце сказать, который час. Святой отец прижимает меня к своей огромной сутане и переносит урок на завтра.
На следующий день, пока остальные ходят на ходулях, он отводит меня в маленькую приемную, где стоят часы на ножке, с позолоченным медным маятником под стеклом. Он открывает створку, трогает и вертит стрелки и, видя, как воодушевляет меня игра, велит мне встать на стул и позволяет самому крутить стрелки, устанавливать собственное время, собственные часы и определять их с точностью до получаса и четверти: он разглядел мой склад ума.
После завтрака мы поднимаемся и застилаем постели, что нужно делать по-военному: для меня это трудное, да и ненужное занятие, поскольку я умею пока лишь откидывать простыни и одеяло к подушке, выравнивать верх простыни с верхом одеяла, подтягивать все кверху, а затем заправлять под матрас; в последующие дни, на мессе и за завтраком, мне не дает покоя моя раскрытая у всех на виду постель, из-за этой муки приходит решение и возникает привычка аккуратно застилась свое ложе по утрам, иначе я не смогу совершенно свободно раскрывать свой ум и сердце днем.
В конце каждой перемены один из трех святых отцов, дежурный, свистит сбор: это перекличка, мы выстраиваемся в три колонны лицом к школьному тротуару. «Вольно!»: святой отец информирует, отчитывает, поощряет, но все это непринужденным и веселым тоном.
Вдобавок в начале каждой трапезы тот, кто не выполнил задание по математике, французскому либо латыни, читает его, исправленное на уроке, с возвышения соответствующему учителю, который тем временем ест. Это доклад. Ребенок не ест до тех пор, пока не ответит урок без ошибок. Некоторые, в том числе я из-за математики, не едят вообще или утоляют голод позже, в слезах, остывшими объедками. Мадмуазель Миньо умирает в конце первой четверти. Все мы проходим перед ее жутким телом. Она лежит на кровати в своей комнате, зимнее солнце на ее лице и мертвенно-бледных руках, судорожно сжимающих четки.
Мне чудится, будто муха, пробужденная запахом от спячки, садится на ее морщинистые, почти черные губы, протискивается между ними, пробуя правый угол, левый, пытается силой проникнуть в центральный бутон: заговорит ли мадмуазель Миньо вновь, обнажись ее крепкие зубы? Потекут ли опять из ее горла числа и формулы, приправленные добродушными насмешками? Неужели она мертва? Кто же будет теперь преподавать нам математику?
Всю эту первую четверть я упоенно мечтаю и подчас записываю лишь одну строчку задания, а порой на листе стоит лишь моя фамилия слева, и справа — ИМИ (Иисус, Мария, Иосиф) с крестиком впереди, старательно выписанный и богато украшенный заголовок. Из чего мадмуазель Миньо заключает, что я копуша. Но я объясняю на Адвент[218] отцу Валласу и на Рождество своим родителям, что это неправда: я просто размышляю.
С отцом Валласом я в первый год изучаю латынь. Я очень быстро запоминаю спряжения, слова, затем строение предложений и задание по латыни выполняю на «отлично». Особенно мне нравится синтаксис. Что мы переводим для начала? Специально составленные упражнения и даже небольшой отрывок из Тита Ливия.
Вместе с латынью в меня проникает Древний Рим, известный мне тогда лишь по римской оккупации Иудеи, Тиберию[219], центурионам, Понтию Пилату… Цезарю, Верцингеторигу, развалинами Вьенны и Сен-Коломба, лионским мученикам[220], св. Пофину[221], св. Бландине.
Теперь же, на том самом языке, Ромул и Рем, Волчица, первый Брут приказывает казнить своих сыновей, виновных в неподчинении закону[222], Тарквиний[223] и Тарпейская скала[224], весталки[225], капитолийские гуси[226], Регул[227] и Карфаген — краткая фраза, завершающая историю данного им обещания, «он умирает в муках», ужасает меня сильнее, чем длинное описание, — Катон[228], Гракхи[229]: героическая эпоха Рима до самого упадка империи.
218
Адвент (от лат. adventus — «приход») — название периода рождественского поста, принятое в католической церкви и некоторых протестантских де номинациях. Адвент — время ожидания, предшествующее празднику Рождества Христова, во время которого верующие соблюдают пост и готовятся к празднику. Первый день Адвента в римском обряде определяется как 4-е воскресенье до Рождества (в зависимости от года это воскресенье выпадает в период с 27 ноября по 3 декабря).
219
Тиберий Юлий Цезарь Август (42 до н. э — 37) — второй римский император (с 14 г.) из династии Юлиев- Клавдиев. Согласно Библии, именно в его правле ние был распят Христос (Лк. 3:1).
220
Лионские мученики — 43 христианских мученика: священномученик Пофин, епископ Лионский; му ченики Санкт, Матур, Аттал, Бландина, Библиада, Эпагаф, Алексадр и др., погибшие за веру в 177 г. в Лионе.
221
Святой Пофин Лионский (Лугдунский) (ум. 177) — епископ галльского города Лугдун (ныне Лион), схваченный во время массового гонения на христи ан. Пофину было уже за девяносто, когда на вопрос легата, каков Бог христиан, он ответил: «Будешь достоин — узнаешь». Пофина бросили в тюрьму, где он через два дня скончался.
222
Брут, Луций Юний (509 до н. э.) — один из основателей Римской республики, возглавивший восстание против последнего римского царя Тарквиния Гор дого в 509 г. до н. э. Один из двух первых римских консулов. В этом же году в Риме возник процарский заговор при поддержке Тарквиниев. В число заговорщиков входили знатные юноши, включая сыновей Брута Тита и Тиберия. Некий раб донес об этом консулам, после чего заговорщики были схвачены и казнены.
223
Тарквиний Гордый, Луций (ум. 495 до н. э.) — согласно римскому преданию, последний, 7-й царь Древнего Рима (534–509), известный своей тиранией. Был изгнан из Рима.
224
Тарпейская скала — отвесная скала в Древнем Ри ме, с западной стороны Капитолийского холма, откуда сбрасывали в Тибр осужденных на смерть преступников, предателей, совершивших инцест, рабов, сбежавших от хозяина. Тарквиний Гордый уровнял Тарпейскую скалу.
225
Весталки — жрицы богини Весты в Древнем Риме, пользовавшиеся большим уважением и почетом. В их обязанности входило поддержание священ ного огня в храме, соблюдение чистоты, соверше ние жертвоприношений Весте и пенатам, охрана святынь.
226
Капитолийские гуси — посвященные Юноне гуси, содержавшиеся на Капитолийском холме в Риме. В 370 г. до н. э. их гогот предупредил римлян о на падении галлов, чья атака была отбита, и с тех пор гуси стали считаться спасителями Рима.
227
Регул, Марк Атилий (ум. 250 до н. э.) — римский полководец и флотоводец времен Первой Пуни ческой войны, консул 267 г. до н. э. В 255 г. до н. э. был захвачен карфагенянами и прожил в плену 5 лет.
228
Катон, Марк Порций — в римской истории наиболее известны два деятеля, носившие это имя. Катон Старший, он же Цензор (234 — ок. 148 до н. э.), политик, полководец и писатель, прославившийся строгостью нравов и приверженностью идее окончательного уничтожения Карфагена. Он приходит ся прадедом Катону Младшему, или Утическому (95–46 до н. э.), аристократу, известному стоическими добродетелями и ставшему в гражданской войне символом проигранного республиканского дела.
229
Гракхи — древнеримская знатная семья, ветвь пле бейского, но выдвинувшегося в ряды новой оптиматской аристократии рода Семпрониев. Самые известные Гракхи: Тиберий Семпроний Гракх (162–133 до н. э.) и его младший брат, народный трибун Гай Семпроний Гракх (153–121 до н. э.).