*
Лето 1953 года, мать дарит мне полную Библию каноника Крампона: теперь я могу читать и перечитывать, когда и где пожелаю, невзирая на тяжесть тома, Бытие, Патриархов, Исход и т.д., читать и перечитывать рассказы о Сауле, его встрече с Аэндорской волшебницей. Я начинаю записывать небольшие добавления к слишком коротким отрывкам, в тетрадке, куда уже вношу восклицания наподобие «Me, те, adsum quifeci, in те convertite ferrum» из «Энеиды», песнь IX[264], пока мастурбирую на кровати в комнате, которую наша мать оборудует под самой крышей для моего брата и меня, или на природе, рядом с моим велосипедом - что известно об этом сопровождающим меня взрослым? Запретный плод, с девочкой я не столько желаю «мальчика», сколько томлюсь по добавочной пище (аппетит и «мальчик»: больше плоти и удовольствия в силу запрета, нежели с девочкой, нормальным желанием и рекомендованным плодом для продолжения рода), а также знанию.
Так я усугубляю симптомы болезни, которой Иегова поражает Саула[265] - избранника Божьего, отысканного и помазанного Самуилом, вечно виноватого, измученного, горячо любимого своим сыном, обреченного на самоубийство, на вывешивание своего обезглавленного тела на стене - и далее, в Деяниях апостолов, - что прибавить к Евангелиям, к этим столь хрупким текстам, к веренице свидетельств, от которых зависит сама наша жизнь? От себя я присочиняю к побиванию камнями св. Стефана и к рассказу о том юноше, что стережет одежду побивающих, другом Сауле, Павле, и его ослеплении в доме у въезда в Дамаск.
Тем же летом я читаю, на сей раз целиком, «Лилию долины»[266], как-то долгим днем, между острыми скалами под домом нашего двоюродного деда, напротив океана. И продолжаю читать вечером, пока рыболовецкие суда и военные корабли ходят передо мной взад и вперед: дверь в нижней части сада госпожи де Морсоф - для меня это дверь, отделяющая Эдем от праха, откуда Феликс и все мы извлечены Творцом и который попираем: прах, попирающий прах.
Одновременно с отрывками из «Мемориала Святой Елены»[267] я читаю целиком «Рабство и величие военной жизни»[268], что подарила мне в январе того же года тетка Дракониха. Это любимая книга моей матери: в главе «Трость» рассказ капитана Рено о побоище на Русском редуте, образ мертвого белокурого русского юноши, отчаяние отца - ничто так не отвращает от уже «обыденной» войны.
У меня есть «Созерцания»[269], и я читаю великие стихи, написанные после гибели Леопольдины[270]: «О чем подумали два всадника в лесу», «Veni vidi vici», «В Виллекье», «Mors», «Mugitusque bourn».
При чтении я пока еще не задумываюсь над тем, что мог бы написать сам, но когда случайно наталкиваюсь у Ронсара на нечто помимо уже знакомой «Миньоны», к примеру:
Мой Государь, быть Королем - не блажь...
из «Рассуждения о бедствиях нашего времени» или:
Хоть ваши несравненные черты... -
строку, которой начинается «Элегия к Марии Стюарт», идеал совершенства, во мне шевелится предчувствие: эти стихи написаны человеком с такими же сердцем и мозгом, как у меня.
В октябре 1953 года я уже в Сен-Шамоне, что в долине Жье, в Коллеже св. Марии, большом архитектурном ансамбле XIX века с шиферными крышами: высокая и массивная часовня 30-х годов по центру.
Широкий парадный двор перед главным фасадом, с куртинами. Несколько школьных дворов, спортивная площадка, посыпанная окалиной беговая дорожка, бассейн - все это на холме, возвышающемся над центром промышленного города с запахом тухлых яиц.
Нас две тысячи учеников, разделенных на младших, средних и старших.
Те ученики, что хотят увидеться в конце дня со священником, во время занятий пишут записочки, которые собирает один из нас, староста класса, и проверяет надзиратель на своей кафедре под часами, а затем тот же староста раскладывает записочки на этаже под дверьми священников.
Я быстро привязываюсь к ректору, отцу Сантенаку, уроженцу Пиренеев, который чувствует себя неловко на своем посту, но трудится с увлечением, добротой, уважением, в одиночестве: властвует он кротко, дети бесконечно его изумляют.
Полностью отвергая уроки гимнастики и любые игры с мячом, я много времени провожу в нужниках во внутреннем дворе, по крайней мере, до окончания занятий: там я могу сколько угодно читать, рисовать, нюхать и рассматривать экскременты тех, кто побывал здесь до меня, - какашки соответствуют форме ануса, - запятые дерьма и черви, извивающиеся на стенах, возбуждение мух, я гораздо лучше ощущаю собственное тело среди того, для чего оно и предназначено: секс - что если бы он стал вдруг публичным? - и смерть. Лучше уж засунуть нос в эту кучу, нежели подчиняться свисткам гимнаста в тренировочном костюме.
264
«Вот я, виновный во всем! На меня направьте оружье...», Вергилий, «Энеида», IX, пер. С. Ошерова.
265
Саул - первый царь и основатель объединенного Израильского царства (ок. 1029-1005 до н. э.), создатель регулярной еврейской армии, воплощение правителя, поставленного на царство по воле Бога, но ставшего Ему неугодным. Саул был выбран и по мазан на царство пророком Самуилом. Будучи серь езно ранен и проигрывая битву с филистимлянами при горе Гелвуе, Саул покончил жизнь самоубийством. Обнаружив среди павших тело Саула, филис тимляне отсекли его голову «и послали по всей земле филистимской, чтобы возвестить о сем в ка пищах идолов своих и народу» (i Цар. 31:8-9), а тело Саула вывесили на стене Вефсана.
266
«Лилия долины» (1836) - роман О. де Бальзака из «Этюдов о нравах», где описывается история платонической любви между Феликсом де Ванденессом, младшим ребенком из аристократической семьи, и госпожой де Морсоф, добродетельной супругой графа де Морсофа.
267
«Мемориал Святой Елены» (1822-1842) - многотом ные мемуары о Наполеоне, написанные француз ским историком графом Эмманюэлем Огюстеном Дьёдонне Жозефом Лас Каза (1766-1842) и заложившие основы бонапартизма.
268
«Рабство и величие военной жизни» (1835) - мемуары А. де Виньи (1797-1863), имевшие шумный успех.
269
«Созерцания» (1856) - поэтический сборник В. Гюго, состоящий из 6 циклов, разделенных на 2 части относительно даты гибели Леопольдины Гюго (1843): «Некогда» (стихи 1830-1843 гг.) и «Ныне» (стихи 1843-1856 гг.).
270
Леопольдина (1824-1842) - старшая дочь В. Гюго от брака с Адель Фуше. Утонула вместе с мужем Шарлем Вакери, катаясь на лодке по Сене. Памяти дочери Гюго посвятил стихотворение «В Виллекье» (1844), вошедшее в «Созерцания».