ФРЭНК. Да вы о чем — о Лондоне или о летней школе?
РИТА. И о том, и о другом. Мы всю неделю не расставались ни на минуту. Болтали без остановки, обежали весь Лондон, были и в пабах, и в театрах, накупили на распродаже кучу всякого подержанного тряпья, спать ложились за полночь… Ой, ну в общем…
ФРЭНК. Так значит, на работу времени уже не оставалось?
РИТА. На работу? Да мы всё время работали. Знаете, как они нас гнали: сочинения, одно за другим. Просто покоя не давали.
ФРЭНК идёт к письменному столу.
Хлоп, и ещё какая-нибудь лекция. Но всё равно там было замечательно!
Походит к книжным полкам и облокачивается на них.
ФРЭНК усаживается на свой крутящийся стул так, чтобы видеть её лицо.
Вообще-то поначалу мне было жутко не по себе. Одна, никого вокруг не знаю. Даже сбежать хотела. Но в первый же день, когда я стояла в библиотеке, знаете, разглядывая книги и делая вид, что я много в них понимаю, ко мне подошёл наш преподаватель, посмотрел на книгу, которую я держала в руках, и сказал: «Ага, так вам, стало быть, нравится Ферлингетти?» Я чуть было не выпалила: «Да, но только вместе с сыром Пармезан», но, хотите верьте, хотите нет, я вовремя остановилась. И вместо этого вдруг услышала собственный голос, произносящий что-то вроде: «Честно говоря, я не слишком хорошо знаю американскую поэзию». В этот момент, Фрэнк, вы могли бы мной гордиться. И вот он начал говорить со мной об американских поэтах — и мы просидели за разговором целую вечность — а ведь он формально даже не был моим непосредственным преподавателем, можете себе представить? А потом мы вместе отправились в большой зал, слушать лекцию, народу там собралось тысячи две. После того, как лекция закончилась, профессор спросил, нет ли у кого-нибудь вопросов. И представьте себе, Фрэнк, тут встала я!
В с т а е т.
Богом клянусь, я встала с места, и все смотрели только на меня. Уж не знаю, какой дьявол в меня вселился, я и рада бы сесть обратно, но ведь две тысячи человек видели, как я встаю, и я это сделала, я задала ему вопрос!
П а у з а.
ФРЭНК ждёт продолжения.
ФРЭНК. И что же было дальше?
РИТА. А что должно было быть дальше?
ФРЭНК. Ну, что за вопрос вы ему задали?
РИТА. Ой, я уже не помню, потому что потом я всю неделю задавала вопросы, просто остановиться не могла. Кажется, тот первый вопрос касался Чехова. Сами понимаете, Чехова-то я уж как-нибудь знаю.
ФРЭНК улыбается. РИТА подходит к стулу рядом с письменным столом и садится. ФРЭНК поворачивается так, чтобы видеть её лицо.
Ну, а как вам Франция? Сказали бы хоть пару слов.
ФРЭНК. Да рассказывать особенно нечего.
РИТА. Как это нечего, ну хоть что-то: я ведь никогда не была за границей. Ну, чем она знаменита, а?
ФРЭНК. Было довольно жарко…
Предлагает ей сигарету.
РИТА. Нет, нет, я теперь не курю. А вы что, выпили?
ФРЭНК. Немножко.
Кладёт сигареты на стол.
РИТА. Понятно. А что вы тут писали?
ФРЭНК. Так, ничего особенного.
РИТА. Покажете?
ФРЭНК. Может быть… Может, когда-нибудь покажу.
РИТА. Стало быть, вы тут немножко писали, немножко выпивали. Что ещё вы делали?
ФРЭНК(будничным тоном). От меня ушла Джулия.
РИТА. Что?
ФРЭНК. Представьте себе. Но разумеется, не из-за пригоревшего гарнира, не думайте. На самом деле всё произошло из-за оeufs en cocotte.
РИТА. Это что ещё такое?
ФРЭНК. Яйца, всего-навсего яйца. Дело в том, что матушка-природа, в великой мудрости своей, обрекла меня на нелюбовь к яйцам — в любом виде, будь то яйца en cocotte, то есть всмятку, или же яйца по-флорентийски, или по-бенедиктински, или всего-навсего вкрутую. Джулия утверждала, что природа совершила ошибку. Я настаивал на том, что природа всегда права. В результате этой дискуссии Джулия была вынуждена со мной расстаться.
РИТА. И всё из-за яиц?
ФРЭНК. Ну — скажем так, дискуссия о яйцах была лишь началом.
Закрывает пишущую машинку и отодвигает в сторону.
Так что, это основное событие, которым было отмечено наше пребывание во Франции. Так или иначе, каникулы закончились, вы вернулись, и даже Джулия тоже вернулась.
РИТА. Так она вернулась? И всё в порядке?
ФРЭНК. В полном порядке.
Ставит машинку на подоконник, а странички со стихами кладёт в ящик стола.
И теперь — у меня такое чувство, что мы проживём вместе всю жизнь. Во всяком случае, до той поры, пока ей не придёт в голову мысль изготовить oeufs a la crecy.
РИТА. Это что же, снова яйца, я слышала что-то такое от Триш.
ФРЭНК. Кто это, Триш?
РИТА. Ну Триш, мы с ней вместе снимаем квартиру. О господи, Фрэнк, неужели мы с вами так давно не виделись? Она переехала ко мне как раз перед летними каникулами.
ФРЭНК. Понятно. И что, оказалась хорошей соседкой?
РИТА. Колоссальной! Просто первый класс. Знаете, Фрэнк, у неё есть настоящий вкус, совсем как у вас, правда. У нас всё очень просто, только книги и цветы. Я хочу сказать вам, Фрэнк, сейчас самая лучшая пора в моей жизни, я это знаю, чувствую. Я даже начала ощущать себя молодой…
Выглядывает в окно.
…такой же, как они там, внизу.
ФРЭНК. Но, дорогая моя, двадцать шесть лет вряд ли можно счесть старостью.
РИТА. Да, конечно, но я имею в виду, что я кажусь себе такой же, как ваши ребята — оказывается, я ещё способна это ощутить…
Подходит к своей сумке.
Да, совсем забыла…
Ставит сумку на стол и начинает в ней копаться, наконец извлекает какую-то коробочку.
Я ведь привезла вам из Лондона подарок — ничего особенного, но я просто подумала…
Протягивает коробочку Фрэнку.
Вот.
ФРЭНК надевает на нос очки, извлекает из ящика стола ножницы, разрезает ленточку и, открыв коробочку, достаёт оттуда роскошную ручку.
Посмотрите — там есть надпись, читайте.
ФРЭНК (читая). «Только для стихов. Строжайшим образом. Рита»…
Смотрит, на Риту.
РИТА. Я решила, что это будет такой деликатный намёк.
ФРЭНК. Деликатный, говорите?
РИТА. Если вы захотите написать этой ручкой письмо или просто записку, у вас ничего не получится: вы прочитаете мою надпись и почувствуете себя ужасно виноватым — потому что не пишите стихов.
Улыбается, глядя на Фрэнка.
ФРЭНК(вставая с места и шутливо чмокая её в щёчку). Спасибо, Рита.
Садится обратно.
РИТА. Не стоит благодарности. Ну продолжим.
Потирает руки.
Так чем мы займёмся в этом семестре? Давайте начнём с какого-нибудь совершенно замечательного поэта. Пошли, проведём урок прямо там, внизу.
ФРЭНК(ошеломление). Где внизу?
РИТА(беря в руки сумку). Ну там — на травке — пошли.
ФРЭНК. На травке? Но никто в это время года не сидит на травке.
РИТА. Ещё как сидят…
Выглядывает в окно
— вот они, сидят и сейчас.
ФРЭНК. Ну так промочат себе задницу.
РИТА. Хорошо, мы можем сесть на скамейку.
Пытается поднять его со стула.
Ну пошли.
ФРЭНК(продолжая сидеть). Рита, я решительно против этой затеи.
РИТА. Но почему?
ФРЭНК. Я как Дракула. Испытываю отвращение к солнечному свету.
РИТА. Да ладно вам.
В з д ы х а е т.
Как хотите.
Направляется к окну.
Тогда давайте хотя бы откроем окно.
ФРЭНК. Ну если вам так хочется, валяйте, не смею мешать.