Проходит день.
И этот день уйдет.
Не удержать и звездными руками.
Уйдет он прочь.
За дальними веками
вскипит
как брага он,
как вешний мед.
Хмельные пасынки веков,
как мы,
раскроют сердце юности,
как смогут.
Нас воскресившие,
они не дрогнут,
чтоб распахать
надгробные
холмы.
Бог в помощь им,
как говорили древле, —
пусть будет так!
И будет без беды:
они
и Елисейские сады! —
чего же больше нам,
когда не дремлем.
Мы прожили вчерашнее
для завтра,
а завтра —
это вечность
впереди...
Мой друг,
любовь,
ты в завтра
не гляди,
как некогда в тебя
глядела
Спарта.
На следу
На небе стынет ночь, а здесь светло от снега;
И тишина в снегу — как сон девичьих лет;
Стремительно ведет от мирного ночлега
Лесной тропинкою еще горячий след.
Какой наградою — и доброй или злою —
Влеком был путник в даль чернеющих стволов,
Кружилась ли душа над ледяной золою
Иль сильных рук ее счастливый был улов.
Плетется в искрах путь. Жемчужиною снежной
Увенчан образ твой, чудесный человек!
Твоя земля звучит симфонией безбрежной —
Тобой звучит она, трагичная вовек.
Лютеция
Здесь редок снег, здесь только зимний холод,
Здесь снег бранят и грязью и чумой,
И парижанину подснежный город
Давно не мил, и он спешит домой.
Люблю я снег полночною зимою
В латинских улицах и тупиках,
Когда века в снегу идут со мною,
Спешат со снежной музой на руках.
И тишина звучит тревожным боем
Курантов, вдруг очнувшихся в снегу...
Мечта со мной, нам весело обоим,
Молчит она, молчать я не могу;
И вот шепчу я (с русским удареньем!)
Слова чужие страсти и любви, —
Французским меряю стихотвореньем
Печаль и радость русские в крови.
Люксембургский сад
Все те же мерцают деревья,
Все те же дорожки. По саду
Садовник разносит рассаду —
Огромные годы мгновенья.
Еще ворота не закрыты.
Свистком сторожа не тревожат.
А все же друзья позабыты,
Их нет здесь, и быть их не может;
Ушли вслед поспешному «было»,
Оставили общее дело,
Как будто под ношей изныло
Их теплое легкое тело.
И был я когда-то любимым.
Каштаны цветут на том круге.
Вот машет крылом голубиным
Романтика — в память о друге.
Медон
Над землей осенней, милой,
Гуси дикие кричат,
Разогнали летной силой
Сновидений черный чад.
Крик их горд, живой тревогой
Предрассветный час притих:
Видно, русскою дорогой
Прилетела стая их.
Это краткое круженье
Птиц свободных в небесах
Было свет и пробужденье
В неожиданных слезах.
Витрина пароходной компании
На Черном море, далеко,
Омытый пенными волнами,
Корабль, под дымом и парами,
Идет спокойно и легко.
И золотом мерцает день,
Он счастлив солнцем и цветами,
Летит солеными ветрами
До провансальских деревень.
Счастливый день, счастливый путь —
Вам, люди, поднятые светом,
Пусть не коснется темным бредом
Вас в море северная муть!
В Париже зимний день в дыму,
Но кажется, что это — сети,
В них бьются люди: люди эти
Не верят страстному уму.
Они не видят вашу даль,
Они в заботах — как в тенетах,
Не разбираются в поэтах,
Им и самих себя не жаль.
Ах, винтики от рычагов!
Но музыка, как Палестрина,
Как эта жаркая витрина, —
Не уступает ничего.
Гостья