Заметив мой взгляд, Матильда улыбнулась.
— Вы были… то есть… и сейчас тоже, такая красивая! — не удержалась я.
— Ах, оставьте, милое вежливое дитя, — кокетливо отмахнулась Матильда. — Я никогда не была классической красавицей. Но всегда была чертовски обаятельна! Как в старой глупой оперетте: Ах, я всегда была Пепита-Дьявола, Пеппита-Дьвола, — пропела она звонким молодым голосом.
Обстановка квартиры, к моему удивлению, оказалась ультрасовременной. Дорогая мебель из красного дерева явно ручной работы. Два компьютера: обычный и ноутбук. Оба работали, что интересно. Значит, это не часть модного интерьера, а вещи, которыми, действительно, пользуются. Плазменный телек на стене. И вместо запаха кошек и валерьянки — аромат дорогих духов, который витал по всему дому.
Матильда достала из бара замысловатой формы бутылку и два бокала.
— Вот, милая моя девочка, это чудный гранатовый бальзам, — она наполнила бокалы до краев. — Мне его привезли знакомые из испанского монастыря. Монахи, деточка, в силу вечного любовного воздержания знают толк в винах и еде. Вы только послушайте, как это звучит: испанский монастырь. В голову сразу приходят греховные мысли о жгучих брюнетах, которые давят мощными мускулистыми руками эти чудесные плоды.
Я едва не хрюкнула от смеха и закусила губу.
— О, прошу вас, не стесняйтесь смеяться! — взмахнула рукой Матильда. — В силу своего почтенного возраста я совершенно не стыжусь не угасшей, к сожалению, женской природы. Поверьте: это ужасно, когда внутри тебе семнадцать, а снаружи… ну, скажем так: восемнадцать с половиной. Но из-за этого "снаружи" я уже не могу открыто желать знойных испанских мужчин. И все, что мне остается: жадно жамкать искусственными челюстями, за которые я заплатила миллионы стоматологу. Боже, благослови современную медицину! Аминь! — она достала из бара коробку шоколадных конфет и поставила передо мной на стол.
Я отпила бальзам. Ничего вкуснее в своей жизни не пробовала: тягучий густой напиток приятно согрел желудок. Шоколадная конфета еще больше усилила прекрасный вкус.
— Танюша, милая, я ненароком услышала часть вашей беседы. Расскажите мне все, облегчите душу, — Матильда ласково погладила меня по руке и подлила еще бальзама.
— Да тут и рассказывать нечего, Матильда Видленовна. Банальная история. Пришла к жениху, а там… там… — я подавилась конфетой и зарыдала, не в силах сдерживаться.
Страшная картина снова встала перед глазами. Наверное, я до конца жизни не забуду эти прыгающие, как на батуте, сиськи. Матильда легко, как молодая, вскочила со стула, умчалась куда-то вглубь необъятной квартиры и вернулась с пачкой бумажных носовых платков.
Следующий час я рыдала, пила бальзам, и, захлёбываясь, рассказывала ей про сисястую гадюку, которая зачеркнула мое счастье, растерзанные тортики и разрезанное платье. Матильда ахала, хваталась за голову, нервно обмахивалась кружевным платком и восклицала:
— Да, таковы мужчины! Несомненно!
И вдруг со стороны балкона послышалось громкое настойчивое царапанье. Матильда встала, открыла балконную дверь, и в комнату проскользнул большой, пушистый, снежно-белый кот. Красавец недовольно сверкнул в мою сторону изумрудно-зелеными глазами, словно говоря:
— Кого еще черти принесли?
И тут же принялся тереться о ноги хозяйки.
— Знакомьтесь, Танюша. Это Мерзавец Вольдемар. Живой пример.
— Пример чего? — не поняла я.
— Сейчас все сами увидите! Только смотрите внимательно.
Кот продолжал тереться о хозяйку, мурлыкал и умильно заглядывал ей в глаза.
— Он ненавидит, когда его трогают, — Матильда принялась тормошить кота, целовать его и щипать круглый пушистый животик. Тот поворачивался и подставлял ей то пузик, то спинку.
— А по-моему, ему нравится! — я тоже протянула руку к пуховичку на толстых лапках, но он бросил на меня такой взгляд, что моя рука тут же вернулась на место.