И каждый, кто даст себе труд произвести над собой подобные наблюдения, придет к печальному выводу, что мы бессильны в открытой борьбе с нашими чувствами.
3. Вот мы и прижаты к стене. Достигнуть власти над своим «я» — задача невозможная: это ясно. Заглавие книги бессовестно лжет. Воспитание воли, самовоспитание — все это одни слова, служащие приманкой. В самом деле, с одной стороны я властен только над моей мыслью. Разумное применение детерминизма делает меня свободным, дает мне возможность управлять законами ассоциации идей. Но ведь идея бессильна. Слабость ее просто смешна перед стихийной мощью тех грубых сил, с которыми мне предстоит бороться.
С другой стороны, если чувства всесильны, если они по своему произволу управляют восприятиями, воспоминаниями, суждением, размышлением; если сильное чувство может даже убить или вытеснить другое, слабейшее; если, одним словом, чувство является по отношению ко мне неограниченным деспотом, то оно ведет себя деспотом до конца и не признает ни велений моего разума, ни контролирующей власти моей воли.
Мы богаты средствами лишь там, где эти средства бесполезны. Конституционное правление, которому подчинена наша психическая жизнь, облекает неограниченной властью необузданную, недисциплинированную чернь, разумные силы представляют власть только по имени: они имеют только совещательный, но не решающий голос.
Итак, нам остается одно: сложить оружие, отчаявшись в успехе, бросать свой меч и щит, покинуть поле битвы и, покорившись судьбе, искать убежища в фатализме, где мы найдем, по крайней мере, утешительное объяснение всем нашим гнусностям, нашему малодушию и лени.
4. К счастью, наше положение не так безнадежно, как это могло показаться. Один существенный фактор, который мы до сих пор проходили молчанием, может дать уму человека ту силу, которой ему недостает. Великий освободитель наш — время — в конце концов даст нам возможность делать то, чего мы не можем сделать теперь. Непосредственной нравственной свободы у нас нет, так мы заменим ее искусственной свободой; мы добудем ее хитростью, с помощью посредников; мы подойдем к ней окольной дорогой.
5. Но прежде чем мы приступим к изложению метода, который приведет нас к самоосвобождению, небесполезно будет подвести итоги нашим ресурсам в этом смысле, не пренебрегая ни одним, и, памятуя, что мы бессильны или почти бессильны над тем, чем обусловливается сущность наших эмоций, посмотреть, не можем ли мы добиться некоторого успеха, если откроем способы влиять на их подчиненную служебную сторону.
Физиологический аппарат, обусловливающий сущность эмоции и совмещающий в себе большую часть органов (главным образом — сердце), не подчиненных нашей воле, — нам не подвластен; мы не можем влиять на него прямым путем — путем психического воздействия. Здесь мы поможем действовать только внешними средствами, принадлежащими к области терапевтики.
Мы можем усмирить приступ сильного гнева приемом дигиталиса, который имеет свойство регулировать движения сердца. Мы можем положить предел самому сильному половому возбуждению, удалить семенную жидкость — причину волнения. Мы можем побороть нашу лень, физическое и умственное оцепенение, с помощью кофе. Но кофе ускоряет биение сердца, делает его неровным, спазматическим, у очень многих людей предрасполагает к раздражительности. У большинства нервных людей он вызывает одышку, ощущение сжатия и дрожи в руках и ногах, а у иных возбуждает чувство тоски, беспричинную тревогу и даже ни на чем не основанный страх.
Впрочем, немного надо времени, чтобы перечислить наши ресурсы с этой стороны, и в результате нам придется сознаться, что прямое наше влияние в той области, которая составляет сущность эмоций, так ничтожно, что едва ли стоит на нем останавливаться.
Совсем иное дело та сторона эмоционального аппарата, которая выражается в движениях мышц. Над внешними проявлениями эмоции мы полные господа, ибо от нас зависит сделать или не сделать то или другое движение. Связь между чувством и внешним его выражением постоянно поддерживается. А это общий психологический закон, что если два элемента часто ассоциируются между собой, то они приобретают свойство взаимно вызывать друг друга.
Этот закон и имели в виду самые глубокие мыслители из психологов-практиков, занимавшихся воспитанием чувств — Игнатий Лойола так же, как и Паскаль, — когда они рекомендовали верующим внешние проявления веры, как в высшей степени способствующие приведению души в соответственное эмоциональное состояние. Известно, что во время гипнотического сна положение тела, соответствующее той или другой эмоции, неизбежно вызовет и самую эмоцию. «Какое бы положение вы не придали телу пациента с целью выразить этим положением какую-нибудь определенную страсть, но раз только мышцы, участвующие в проявлениях этой страсти, пришли в движение, в тот же миг возбуждается и самая страсть, и весь организм мгновенно ей отвечает». Дутальд-Стьюарт рассказывает, что, по словам Бурке, тот часто испытывал, как в нем разгорался гнев по мере того, как он подражал внешним признакам этой страсти. Да разве мы не знаем, как часто собаки, дети и даже взрослые люди, начавши бороться шутя, кончают тем, что серьезно рассердятся? Разве мы не знаем, как заразительны слезы и смех или каким несчастьем бывает для семьи, какое уныние наводит на всех угрюмый, скучающий человек? А китайский церемониал, так сильно способствующий поддержанию авторитета верховной власти, разве он не был сознательно установлен Конфуцием, который думал, как и Лойола, что известные движения должны внушать соответствующие им чувства? А католические обряды с их церемониалом, имеющим такое глубокое психологическое значение, разве не делают они сильного впечатления даже на маловерующих людей? Пусть попробует верующий католик не податься чувству глубокого благоговения в тот момент, когда по окончании пения, среди мертвой тишины все верные, как один человек, простираются ниц. Или кому из нас не случалось испытать на себе, как может иногда развеселить человека, удрученного самыми тяжкими заботами, посещение веселого, жизнерадостного приятеля?.. Что пользы, впрочем, нанизывать примеры? Каждый и сам наберет их достаточно, если захочет поискать.