К несчастью, мы можем называть только уже существующие чувства. Чувство можно разбудить, оживить, но не создать. Воскрешенное таким образом чувство остается довольно слабым. Двигатель, действующий на него извне, может считаться лишь драгоценным подспорьем. Он служит скорее для того, чтобы поддерживать чувство при полном свете сознания. По отношению к чувству он играет такую же роль, как движения, и в особенности записывание, по отношению к мысли, т.е., как мы уже сказали, роль драгоценного подспорья, которое не дает посторонним впечатлениям отвлекать наше внимание и удерживает на первом плане цепь ассоциаций идей, всегда готовую разорваться и уступить свое место новым ассоциациям. Но рассчитывать возбудить в душе чувство, еще не зародившееся или даже находящееся только в зародыше, значит не знать, что основной элемент всякой эмоции нам не подвластен.
И обратно: как бы сильно ни захватило нас чувство, страсть, одним словом — эмоция, мы можем не позволит ей вылиться наружу. Под влиянием гнева человек сжимает кулаки, стискивает челюсти; его личные мускулы напрягаются, дыхание становится прерывистым: иначе гнев не может выражаться. Но — quos ego! Я могу заставить свои мускулы распуститься, приказать своему рту, чтобы он улыбался; я могу умерить судорожные сжатия дыхательных путей. Но если я не успел погасить первые вспышки зарождающейся, еще слабой эмоции, если я дал ей развиться, все мои усилия могут остаться бесплодными, в особенности, если ко мне не подоспеет на помощь внутренний союзник — какая-нибудь другая эмоция: чувство собственного достоинства, боязнь скандала и т.п. То же можно сказать и об эмоции чувственности. Если ум является соучастником желания, если внутреннее противодействие слабеет, то противодействие мышц, посредников желания, длится недолго. Общее правило: блокада неприятеля никогда не приведет к победе, как бы безукоризненно ни велись осадные работы, если осаждающие войска чувствуют, что начальники их работают и готовы идти на уступки. Для того, чтобы мускулы могли с успехом противодействовать страсти, их должна поддерживать союзная армия всех внутренних сил.
Из вышеизложенною следует, что, действуя извне, мы не можем оказать большого влияния на наше внутреннее «я». Возбудить в душе или же парализовать, сделать бессильным и в особенности уничтожить то или другое чувство прямым воздействием воли мы не можем. Все эти внешние средства могут служить для нас только добавочной поддержкой, — поддержкой без сомнения драгоценной, но которая окажется пригодной лишь в том случае, если она будет действовать заодно с каким-нибудь могучим внутренним двигателем.