Про весь мир я тогда не думал, но запомнил, что пища должна перевариваться минимум сорок минут после обеда.
Как только немцы выключили танковые моторы, я засек время. У меня было сорок минут. Я приказал разлить бензин в бутылки, сейчас за рубежом это называют «коктейль Молотова», хотя к Молотову это не имеет никакого отношения. Первая линия моих бойцов из ворошиловских стрелков сняла боевое охранение немцев, а ворошиловские стрелки действительно хорошо стреляли. Вторая линия забросала танки бутылками с бензином. И обе линии мгновенно отступили, скорее, даже убежали.
Прошло около часа, прежде чем немцы опомнились и начали наступление. Еще минут сорок я продержался в лесу, свалив несколько десятков деревьев на дорогу и заминировав подходы. Мы стреляли из леса в саперов, и немцы вынуждены были прочесать лес. Полк успел окопаться. Из сорока двух нас осталось семеро. При оформлении документов произошла путаница. Командовать ротой не мог младший лейтенант, лейтенант еще мог, и мне поэтому присвоили сразу звание старшего лейтенанта, и я получил свой первый орден Красной Звезды. После битвы за Москву я стал уже капитаном. Спасибо. Завтра встретимся в это же время.
— Не могли бы вы перенести встречу на час позже? — попросила я.
— Нет, — ответил Пират. — Я уже пятьдесят лет не меняю своего распорядка дня. Я начинаю работать в семь часов. Завтра принесите распечатку того, о чем мы сегодня говорили.
Ладно, ты получишь распечатку завтра. Но после этого я или продолжу работу, или пошлю тебя и «Сенсацию». Аванс я честно отработаю.
Когда я уходила, Мария подала мне пластиковый пакет. Я заглянула в него и увидела два блока сигарет «Мальборо».
— Генерал просил вам передать это, — сказала Мария.
— Спасибо.
У меня сразу улучшилось настроение. Одну проблему я сегодня наверняка решила, теперь я хотя бы двадцать дней могу не думать о покупке сигарет. Оказывается, и пираты делают подарки.
Я терпеть не могу, когда опаздывают. Когда она позвонила и представилась, я назначил ее приход на семь часов. В этом был некоторый садизм. Редактор из «Сенсации» дал мне ее телефон, по нему я определил район, где она жила. Она едва успевала доехать за час. Наверняка опоздает и будет извиняться. Я решил, что выслушаю ее извинения и перенесу работу на завтра. Я могу выделить два часа утром. Значит, чистого времени час, страница записывается на магнитофон две минуты, это тридцать страниц, за две недели — четыреста пятьдесят страниц, еще две недели на правку и уточнения. Через три недели работа должна быть закончена. Я не мог выделить на книгу больше трех недель.
Утром без трех минут семь я вышел на балкон. Если она не опаздывает, то в это время она должна входить во двор. Минута, чтобы осмотреться и найти подъезд, еще минута, чтобы подняться на второй этаж, поправить прическу и позвонить в дверь.
Она вошла во двор с опозданием в десять секунд. Я давно приучил свое сердце не менять ритм в ожидании самого неприятного и даже катастрофического. Я, как профессиональный водитель, всегда держал свой организм несколько расслабленным, потому что только при расслаблении можно мгновенно собраться и принять единственно верное решение. Я был хорошим водителем, хорошим стрелком и хорошим аналитиком. Конечно, у меня появились уже склеротические явления, но я постоянно тренировался. Два раза в неделю в тире, каждый день — обязательно за рулем машины, потому что только хорошее физическое состояние давало возможность быстро выполнять аналитическую работу.
Меня трудно вывести из состояния расслабления, но тут я почувствовал, как мое сердце увеличило темп, — это было уже неконтролируемое действие, как внезапный ожог. Сердце выдавало не привычные семьдесят толчков, а зашкалило за сотню ударов, будто я мгновенно побежал, и побежал очень быстро. Во рту стало сухо. Подсознание сработало намного раньше, чем я осознал увиденное. Во двор вошла моя жена. Молодая женщина была поразительно на нее похожа — слишком большим для женщины ростом, покатыми полными плечами, короткой стрижкой. В сотые доли секунды я перенесся на пятьдесят лет назад.
Тогда я работал за городом на одной из дач Главного разведывательного управления. За годы войны я хорошо изучил немецкий, но тогда уже нашим главным противником стали американцы. Я прошел ускоренный курс английского языка, мог читать, но мне нужен был разговорный американский, планировались уже мои поездки в Соединенные Штаты. Конечно, меня никто не принял бы за коренного американца, но я должен был сойти хотя бы за немца или голландца.