— А что, Кустодиев, что в гостиной, подлинник?
— Конечно.
— А Дейнека?
— Да. У меня нет копий.
— А что за художник, похожий на Рубенса?
— Это и есть Рубенс. Но Рубенса я не покупал. Это трофей.
— Рубенс не может быть трофеем. Ты его взял из немецкого музея?
— Нет, из частной коллекции одного из немецких гауляйтеров.
— Но гауляйтер ее наверняка украл?
— Думаю, что да.
— А не считаешь ли ты, что картину надо вернуть?
— Не считаю.
— Но тогда ты уподобляешься этому гауляйтеру.
— Нет. Нам не вернули значительно больше. Немцы нас ограбили.
— Зачем же нам уподобляться им?
— Мои наследники решат, как поступить с этими картинами. Но будет одно условие. Эти картины не могут быть вывезены с территории России. А этот пейзаж Яблокова хорош, — переключил разговор Пират. — Я давно за ним слежу. Хороший художник, но не из первых.
— Только время определит первенство…
— Не обязательно, — не согласился Пират. — В картинах, как в кино, которое тебе ближе, всегда должен быть второй план. Ненавязчивый, не сразу заметный, он вначале входит в подсознание. Хорошую картину можно рассматривать всю жизнь.
Пейзаж Яблокова я купила на следующий день, потратив часть прибыли от своей книгоиздательской деятельности. Я становилась почти обеспеченной женщиной, заказав той же авторской группе новый кинороман. Сценарист, который писал роман, сказал мне, что он видел Хренова и тот просит о встрече. Я согласилась. Мы встретились в центре на Тверской в одном из теперь уже многочисленных кафе.
Хренов в ковбойке, заправленной в китайские полотняные брюки, в стоптанных сандалетах, с пластиковой папкой в руках ждал меня у входа в кафе. Сегодня даже студенты не позволяют себе приходить в таком виде на встречу с работодателем, я не сомневалась, что он будет просить у меня денег или помощи в устройстве на работу.
— Что будешь пить? — спросила я.
— Извини, у меня туго с финансами.
— Я заплачу.
— Первый раз за меня будет платить женщина.
Не в первый, подумала я тогда, за тебя платили и я, и твоя жена, она, правда, деньгами своего отца.
Хренов изучил меню и выбрал самое дорогое виски. Меня выставляли. Мне стало грустно. Я с утра готовилась к этой встрече. Сходила в парикмахерскую, сделала маникюр, надела новое платье от Версаче.
Хренов выпил, быстро съел салаты, достал сигареты «Пегас», но, увидев у меня пачку «Парламента», попросил сигарету.
— Ты, как всегда, хорошо выглядишь, — сказал он.
«Не всегда», — хотела я ответить, но промолчала.
— Я, собственно, хотел поговорить с тобою по делу.
— Я так и думала.
— Но почему же? Нас с тобою связывали не только дела.
— Дела нас с тобою как раз и не связывали.
— Тем более. А первая любовь, как известно, никогда не забывается.
— Кому известно?
— Все так говорят.
— Не верь. Все забывается.
— Ты, значит, забыла?
— Да, переходи к делу.
На самом деле никто ничего не забывает. Я помнила, как он плакал и просил у меня прощения, а через несколько дней перестал со мною здороваться, будто не он, а я ему изменила. Я знала, что после окончания института он начал работать в киноиздательстве, потом тесть помог ему получить должность редактора в Комитете по кинематографии.
— В данный момент я, как и большая часть творческой интеллигенции, без работы.
— Давай без обобщений, конкретнее, чего ты хочешь?
— Я знаю, что ты организовала частное книгоиздательство. Я прошу тебя помочь мне с трудоустройством.
— Формулируй точнее. Ты хочешь, чтобы я тебя взяла на работу? А что ты можешь?
— Как что? — обиделся Хренов. — Я три года проработал в издательстве. Я хороший редактор.
— По моему объему работы мне не нужен второй редактор. С редактированием я справляюсь сама. Мне нужен менеджер.
— Сейчас все себя называют менеджерами, но никто не знает, что это такое.
— Я знаю.
— Объясни.
Так на работу не устраиваются. Но все-таки он был моим сокурсником и нуждался в работе. Пришлось объяснять. Я уже не справлялась — толковый работник, который бы снял с меня часть организационных хлопот, мне требовался. Я задавала ему конкретные вопросы по своим издательским проблемам и получала неконкретные ответы. Хренов мог только читать рукописи и давать советы, а в советах я не нуждалась. Конъюнктура книжного рынка быстро менялась. Меньшим спросом теперь пользовались зарубежные детективы, и на прилавках появились детективы из современной российской жизни. Я предполагала, что и на зарубежные кинороманы скоро тоже упадет спрос. Я отобрала две видеокассеты с фильмами, действие которых происходило в России. Нормальная киноклюква со съемками в России и в Финляндии с советскими «Жигулями» и «Волгами», которых было много в Финляндии. Советские милицейские погоны навешивались на финские шинели, а звезды на финские ушанки. Действие якобы происходило в Ленинграде. Мне нужен был писатель или сценарист, чтобы сюжет этого фильма преобразовать в роман. Хренов таких не знал и стал меня убеждать в аморальности подобной деятельности. В мои планы не входило ни обучение, ни перевоспитание Хренова.