Тихомиров приближался к клубу. И вдруг он заметил одиноко сидевшего под деревом Пехова. Рядом стояла початая бутылка водки.
— Перестань, — сказал Тихомиров. — Сопьешься.
— Пусть, — ответил Пехов. — Я все равно смысл жизни потерял. Не могу я без нее.
— Тогда возвращайся, — сказал Тихомиров.
— Теперь не примет. Ой, как тяжело мне.
— Это ей тяжело, — сказал Тихомиров. — Против нее вся деревня поднялась, а ты вот в кустах отсиживаешься.
— А что я могу сделать? — спросил Пехов.
— Не знаю. Но делать что-то надо.
В зрительном зале сидела комиссия из районного управления культуры. В комиссию входила пожилая женщина предпенсионного возраста, назовем ее начальницей, и молодая женщина, инспектор. Вместе с ними был только парторг Буянов.
Со сцены из-за закрытого занавеса доносились звуки настраиваемых инструментов. Но вот занавес раздвинулся. На сцене был ансамбль Тихомирова: ударник, бас-гитара, саксофон — и сам Тихомиров с аккордеоном. Солистом был Венька Ильин, чуть в стороне стояли в длинных вечерних платьях две учительницы и модистка. Тихомиров подал знак, ударник выдал оглушительную дробь на своих барабанах, потом эта дробь перешла в ритм, напоминающий звук работающего двигателя. Под этот ритм подстроился весь ансамбль, и Ильин запел.
Песни в фильме, по моему убеждению, должны быть сюжетными. Эта, например, о тракторах. Какое облегчение, с одной стороны, приносит трактор! С другой стороны, он так грохочет, что трактористы говорят на повышенных тонах, со стороны может показаться, что они ругаются, а на самом деле они просто немножко оглохли. С одной стороны, хороший заработок, а с другой — сплошной радикулит, потому что кабину продувает. Летом на тракторе жарко, а зимой холодно. Сейчас на трактор призывают женщин. Это хорошо, потому что трактористов не хватает, и вообще у нас равноправие. С другой стороны, на тракторе такая вибрация, что для женского организма это очень плохо. С одной стороны, сегодня мы больше запашем, а с другой стороны, завтра могут родиться дети с дефектами. Вывод был с одной стороны: пора делать хорошие тракторы.
Начальница что-то быстро писала в блокнот, молодая инспекторша, не выдержав, хохотала, а парторг Буянов поглядывал на ту и на другую, пытаясь определить реакцию комиссии, чтобы сориентироваться.
Потом обсуждали программу. По одну сторону стола сидели начальница и инспектор, по другую — Тихомиров, его ансамбль и парторг Буянов.
— Не скрою, — говорила начальница, — ваша программа произвела на меня более чем странное впечатление. Я уважаю Александра Михайловича как руководителя художественной самодеятельности, но он ведь еще выступает в роли композитора и поэта.
— А что, нельзя, что ли? — спросил Венька. — Что, постановление такое есть? Наоборот, у нас поощряется совмещение профессий. Вот я, к примеру, и тракторист, и комбайнер, и шофер.
— Ради Бога, — сказала начальница. — Никто не запрещает. Но ведь у нас есть прекрасные композиторы. Например: Фрадкин, Френкель, Флярковский, Шаинский, Колмановский. Вам что, они не нравятся?
— Ну почему же! — возразил Тихомиров. — Хорошие ребята. Но их все исполняют. И по радио, и по телевидению. А нам хотелось исполнить такое, какое только у нас, а у других нет.
— Но это не критерий, — возразила начальница. — Свое, чужое. Всё наше. И все имеют право брать из копилки культуры.
— Из копилки берут, когда своего не хватает, — снова встрял Венька Ильин. — А у нас свое есть. И еще вы ошиблись. — Ильин ткнул пальцем в программу. — Песню про трактор написал я, так что Михалыч не все сам делает.
— Ах, значит, вы написали? — воскликнула начальница. — Вы что, газет не читаете? А газеты призывают: девушки, на трактор! А вы, значит, против призывов партии и правительства?
— Он член партии и не может быть против призывов, — вставил парторг Буянов.
— Ах так! — обрадовалась начальница. — Тогда будем разговаривать как коммунист с коммунистом.
— Давайте, — согласился Венька. — Между прочим, в песне я не против, чтобы женщина работала на тракторе. Но женщине надо давать только легкие трактора, скажем «Беларусь», а на тяжелых им работать нельзя.
— Поймите, — возразила начальница, — песни о тракторах не предмет для искусства.
— А что предмет? — спросил Венька и запел модную в этом сезоне песню: — «Облака, облака, облака, никогда, никогда, никогда, и всегда, всегда, всегда любовь». Это, что ли, предмет?
По-видимому, начальница поняла, что с Венькой ей не справиться.
— Тогда я хочу выслушать мнение секретаря партийной организации, — сказала начальница.