Просто рассматривать фигурки было неудобно, потому Данут начал потихонечку прикупать маленьких воинов, составив себе небольшую коллекцию. Приобрел, например, воина, в полном доспехе, верхом на вздыбленном коне; арбалетчика, с круглым щитом, заброшенном за спину; сержанта — мечника. Ну и, не удержавшись, купил еще и парочку орков. Должны же его воины с кем — нибудь воевать?
Все это, вместе взятое, помноженное на любопытство и мешало Дануту прямо сейчас послать к Ящеру и дядю, и его Торговый дом и сбежать на какой — нибудь корабль.
— Эй, приказчик! Я тебе говорил, что за проход по нашей улице нужно платить?! — услышал вдруг Данут. — Что, уши заложило? Щас прочищу!
Дорогу двоюродным братьям перегородила ватага парней от четырнадцати до двадцати лет. Навскидку — человек пять — шесть. Похоже, у его родственников назревали неприятности. Данут слегка замедлил шаг, с интересом наблюдая — что будет дальше. А дальше было совсем интересно.
— Я же в прошлый раз заплатил, за целый месяц, — дрожащим голосом произнес Казистер. — Целую векшу тебе отдал.
— Ха, — хохотнул самый здоровый из уличных бандитов. — Та векша уже закончилась. Сам понимаешь — пиво да девки, долго ли просадить? Гони еще две векши.
— Как две? — обомлел Казистер. — Ты же всегда одну брал.
— Мало ли, что одну, — откровенно издевался вожак. — Сейчас говорю — гони две. А будешь много гавкать, да хорохориться, поставлю тебе блямбу на красивой мордочке. Хочешь блямбу, приказчик — чик — чик?
— У меня нет с собой двух, — окончательно стушевался Казистер. — Вот, возьми…
Данут стоял и с накипающей злостью смотрел, как его двоюродный братец суетливо вытаскивает из кармана кожаную векшу, на которую можно купить хлеба на месяц, или хороший охотничий нож. Дядя платил ему одну векшу в неделю!
— Ну, так и быть, возьму, — выхватывая из рук Казистера векшу, сказал главарь. — Но за вторую ты мне вылижешь сапоги. Не вылижешь — под обоими глазками блямбы будут! Ну, долго я ждать буду?
Уличная стая хохотала, а Казистер, похоже, был готов сделать все, что угодно, лишь бы не получить в глаз. Вон, уже начал сгибать колени…
Неожиданно, вперед выступил младший брат.
— Ты чего, Аристун, совсем опупел? — звонким голоском прокричал Томис. — Где это видано, сапоги лизать?
— Брысь, — щелкнул вожак мальчишку по лбу. — А не то и ты мне сапог вылижешь!
— Данут! — завопил Томис, оборачиваясь к ненавистному двоюродному брату. — Помоги!
А Данут уже и сам шел на помощь. Как бы то ни было, они его братья…
Не говоря ни слова, он в полсилы двинул в живот Аристуну. Тот еще не успел сложиться пополам, а Данут уже пнул правой ногой ближайшего из парней, а кулаком левой двинул в грудь того, кто был за спиной вожака. Еще два смазанных для постороннего глаза движения — и двое из шайки получили по удару.
Шестой, самый быстрый, успел убежать. Недалеко. Сапог, сорванный с вожака — едва не со ступней! — догнал и припечатал шустрика в затылок, отчего тот перевернулся кубарем и притих.
Кажется, братья не успели опомниться, как все шестеро обидчиков оказались на земле — двое тихо поскуливали, двое плакали, атаман, согнувшийся в три погибели, высвобождал из желудка все, что он съел в этот день. Самый шустрый, как хитрый жук, притих, делая вид, что он уже умер, а падаль клевать нельзя.
— Что, скотина, вылизал я тебе сапоги? Вылизал?! — радостно заорал Казистер, пиная поверженного в бок. — Ну — ка, лижи мой сапог! Лижи, урод!
Казистер не понял, почему в голове вдруг раздался звон, а он сам едва не влетел в лужу блевотины, но был пойман за шиворот братцем — дикарем.
— Идем домой, — хмуро сказал Данут, отвесивший братцу затрещину.
— Почему? — влез с вопросом младший брат. — Он же хотел, чтобы мы ему сапоги лизали. Пусть нам теперь лижет!
— Мы — это не он, — веско произнес дикарь. — Нельзя унижать людей.
— Даже таких?