— Извините, — принялся извиняться парень, неуклюже пытаясь приподнять девушку с пола. Она ухватила протянутую руку и посмотрела на него карими глазами, в которых уже не было боли — а лишь лукавинка. Юноша и девушка так бы и смотрели друг на друга, но все испортил Альц — Ром — Гейм.
— Тина, девочка моя, ты не ушиблась?! — запричитал гоблин, соскакивая со своего места. Открыв дверь настежь, ростовщик заорал: — Ну — ка, кто — нибудь, быстро тащите сюда что — то холодное — воду, лед!
Отпихнув Данута от девушки, гоблин усадил ее на стул и принялся осматривать лоб:
— Ну, куколка моя, где болит? Ох, какая здесь шишка! Бедняжечка…
— Батюшка, нигде ничего не болит, — попыталась успокоить разбушевавшегося родителя Тина. — Все уже прошло. А где моя киска?
А виновник всей суматохи, странный пушистый зверь по имени Пчелка, сидел на столе, безо всякого уважения устроившись на бумаге, ценностью в двести векшей, старательно вылизывая шубку!
— Вы очень неуклюжи, молодой человек, — принялся выговаривать гоблин, наступая на Данута. Он был на целую голову ниже и, со стороны это выглядело смешно, но опешившему от такого натиска юноше так не показалось. — Вы едва не искалечили мою дочь! Вот, возьмите свои векши и убирайтесь!
В комнату ворвалась целая толпа — люди это были, или гоблины, в суматохе не разобрать — с кувшинами, чистыми тряпками и кусками льда. Все бегали, ахали и охали, мешая друг другу.
— Да отстаньте вы от меня! — Вскинулась девушка. — Котика отдайте…
Окончательно растерявшийся парень не стал ни спорить, ни оправдываться, молча взял довольно большой мешок и вышел, позабыв обо всем на свете — в том числе, и об охране, которую должен был дать гоблин. А помнил он лишь лукавые карие глаза и вздернутый носик… Так, в раздумьях о глазках и носике (Спроси его, а что было надето на девушке, какого цвета платье — он бы и не ответил…), не спеша, дошел до склада. Никто по дороге на него не напал, не ограбил, хотя сейчас он был сама беззащитность.
Глава 5
Подсчеты и расчеты — продолжение
Дядюшка и братец сидели, любуясь на выдранный тетрадный лист, испещренный цифрами. Судя по всему, Казистер получил прощение. Видимо, не зря отпрыска учили целых пять лет.
— И что так долго? — с подозрением поинтересовался господин Силуд. — Принес?
Данут плюхнул на стол мешок с векшами и только тут спохватился:
— Разве я долго ходил?
— Еще как, — хмыкнул Силуд, переводя взгляд с племянника на мешок.
— И сколько тут?
— Не считал, — улыбнулся Данут непонятной и, чуточку виноватой улыбкой. Ему сейчас не было дела ни до склада, ни до дядюшки.
— Ты что, пьян? — нахмурился Силуд, а Казистер тоненько захихикал. Не поленившись, дядюшка встал, подошел к племяннику и старательно его обнюхал.
— Хм, вроде не пахнет, — констатировал глава Торгового дома, развязывая тесемки. Перебирая пачки кожаных квадратиков, перевязанных суровыми нитками, изрек: — Ты зачем столько взял? Я же всего две сотни просил, а здесь тысяча!
— Сколько ростовщик дал, столько и взял.
— Подожди — ка, — усмехнулся дядюшка, принявшись пересчитывать пачки. — Старый сквалыга дал тебе тысячу векшей, получив расписку на двести?
Силуд Таггерт, глава Торгового дома, развалившись на стуле, захохотал. Отсмеявшись, вытерев обильную слезу, дядюшка изрек:
— Не иначе, наш ростовщик умом тронулся.
— Нет, он просто отвлекся, — решил вступиться за отца прекрасной девушки — пусть она сто раз гоблинша. — Когда ростовщик деньги достал, дочка зашла.
— Дочка? — удивился Силуд. — Откуда у него взялась?
— Ну, девушка, которую Тиной звать.
— А, так это воспитанница, а не дочка. Опекун он, — пояснил дядька. Подняв глаза от обрезков, расплылся в улыбке: — Понятно, почему ты так долго шел. На красивую девку засмотрелся?
— Она просто зашла, — словно оправдываясь, пробормотал Данут. — Зверек у нее сбежал, она за ним и погналась. А ее батюшка — ну, который опекун, видимо, мешки перепутал.
— Ну, это его трудности, — в который раз усмехнулся дядюшка. — Восемьсот векшей — сумма приличная, но для ростовщика не слишком большая. Не разорится.
— Нет, так нельзя, — решительно заявил Данут, сдвигая к себе пачки с обрезками. Считал он гораздо хуже, чем двоюродный брат, но здесь особого счета не требовалось. Успел понять, что в одной связке ровно пятьдесят векшей. Придвинув к дядюшке четыре стопки, остальные скидал обратно в мешок.