Опыт, молодость, бесстрашие, спокойствие, крепость воли, доброта истинная — все было в этих скупых на эмоции почтенных монахах. Таких различных, не похожих друг на друга, но объединенных одной мыслью, одной целью, питавшихся одной истиной.
Не уйти от того, что в глубинах души
Из бунтарского семени вызрело,
От того, что сейчас притаилось в тиши,
Чтобы в будущем грянуть как выстрел.
Петрусь МакальРус стоял у ворот монастыря. Глаза его ничего не видели. Недвижная бледность покрыла чело. Взгляд, частивший от беспомощной борьбы и смятения чувств, выдавал скрытый ужас. Что-то трещало внутри, как натянутый трос, готовый в любой миг сорваться.
Дэ подошел к воспитаннику.
— Ступай, сынок. Время сведет нас, и мы снова будем вместе. Ступай.
Губы Руса мелко подрагивали. Невидящим взором огляделся, еще раз поклонился старейшинам, развернулся, и неуверенно, будто впервые ступал по зимле, медленно направился к американцам.
Шел, волоча ноги. Обернулся. Чуть ли не весь монашеский анклав стоял у ворот.
— Пат, — тихо, почти неслышно, заговорил настоятель, — у меня чувство, будто мы сильного ручного зверя выпускаем на волю. Как-то он сможет там? Поймет ли жизнь?
— Сильные не погибают, — с вызовом, брошенным всем силам Рока, голосом, которым даже никогда не разговаривал с янки, вставил Чемпион.
Рус удалялся от них, повернув голову. Смотрел и шел… Спотыкался… Чем более увеличивалось расстояние, тем более темнело его лицо. Шел, как бы погружаясь в морскую пучину.
— Что за сентиментального чухла выставили нам монахи? — злорадно и язвительно изрек Динстон, с ехидством наблюдая сцену прощания.
Юноша поравнялся с янки, остановился. Пальцы мелко тряслись. Желваки на скулах нервно перекатывались. Он стоял, расставив ноги, разведя руки, как малыш, которому неинтересно и страшно подходить к незнакомым. Снова обернулся.
— Довольно, — хлопнул по плечу отрока один из охранников, — дорога длинная.
Рус, не поворачивая головы, издал хрип стенающей кошки: короткий, жуткий. Быстрый, почти неуловимый для глаз щелчок ноги. Дюжий пехотинец согнулся, схватился за живот.
Подскочил второй. С отвагой бравого джи-ай протянул руку к уху парня. Но следующее мгновение гримаса боли исказила его физиономию. Он неловко кувыркнулся у ног монаха.
— Рус!!! — громовой голос Вана заставил всех вздротуть и обернуться. — Слушайся отцов. Повинуйся обстоятельствам.
Воспитанник собрался и медленно побрел к указанной машине.
— Вот вам, сэр, и пантомима. У Смита глаза навыкате. Доедет ли до Пекина. А ведь и не бил вроде. А вы… мистификация. Японец, и тот наотрез отказался. Этот звереныш стоит своих денег. — Умно рассуждающий голос Споуна больно бил по самолюбию полковника.
— Помолчите, майор. Много вы знаете. Мы пристрелим его, как помойную кошку, голосом которой он так страдальчески воет, если что не так.
— Несомненно, мы…
Но неожиданный, новый, жуткий вопль агонизирующей гиены с дрожащей вибрацией звука заставил до потери личностного передернуться всю американскую свиту.
— Каб ты сдох, — только и сказал Маккой.
* * *
— Не так-то все просто в этом обиженном мире, — продолжил прерванный разговор настоятель, — ой, как не просто. — Но в голосе слышались нотки уверенности и нескрываемой гордости.
— Дэ, ты видел косяк двери, за которую взялся Рус в последний раз?
Настоятель и патриарх повернулись к Вану.
— Там остались вмятины от пальцев. Не думаю, что кто-то сможет пережить мертвую хватку нашего брата.
Суровый глаз Большого Чемпиона зловеще светился боевым блеском, затаенной радостью.
— Хотелось бы, — поддержал патриарх. — Не слепой да увидит, не глупый да предвидит. Но мир и души людские так неопределенны. Придется Коу Кусину держать самые прямые отношения со службами. Позаботьтесь, Дэ, чтобы через две недели все настоятели «Воли» собрались во втором Шаолиньсу.
— Значит, и мы переворачиваем свою страницу? — спросил настоятель.
— Времена круто меняются. Запах и направление ветра в Срединной не предвещают никаких послаблений монастырям. В высоких кругах уже слышны призывные склоки против храмов. Нужно почти все наши монастыри, кроме Шао, переводить дальше в горы, как во времена больших репрессий, чтобы сохранить людей. Рус дал временную поблажку только для Шао. Авторитетна ли будет его фигура в полемике, чтобы смерч анархистского дебоша не тронул наши монастыри? Скорее всего нет.