— Так что там было? И не думай мне лгать, все равно на чистую воду выведу.
Полковник нейтрально пожал плечами.
— Наверное, старые грешки. Монахи наказывают группировки, которые выступили против них в семидесятом. Ван исполняет.
Генерал пожевал губами, повертел нервно головой.
— Управы на них нет. Этому архару Вану под девяносто. И хворь его никакая не берет. Что он пьет?
— Энергия в нем мощная.
— Да не энергия. Кровь, наверное, пьет чужую.
Чан уже вдохновенно расслабился, небрежно махнул рукой.
— Может быть: если сорок человек в Гонконге постреляли.
— Ты меня не поддевай: молод еще.
Генерал беззлобно показал подчиненному тощий кулачок.
— Нехорошо. Я старый человек, плохо переношу смерть.
Но Чан продолжал оперативно философствовать.
— Чисто по-человечески они правы. Распоясались не монахи. Банды под вывесками всяких там «Триад» переходят все границы условности.
Закон для них уже не становится преградой.
— Что ты мне гнусишь, уважаемый. Или я меньше твоего знаю, кто больше попирает законы: банды или твои любимые братья-монахи. Одним можно убивать, потому что они хорошие. Другим нет: потому что они загодя уже преступники.
— Если бы закон надежно защищал конституционно всех, монахи не брались бы дружно за оружие. Их трудно поднять на вендетту. А так, — полковник по старой привычке оглянулся на дверь, — кто может и умеет, тот всегда защищается.
— Слушай, вольнодумец, все-то у тебя свое на уме. Думается мне иногда, что ты не второй, так третий человек в государстве.
Полковник нагнулся к своим бумагам, но дьявольская улыбка не сходила с его хитрого лица.
— Что ты там хихикаешь, неблагодарный. Не прячься от судьбы.
— Я думал, что вы об этом и так знаете.
— О чем?
— Ну-у, о том что я далеко не последний товарищ в Поднебесной.
— Смотри мне, не последний. Доиграешься. Теневой в постели: так теперь никого не боишься.
— Нет, почему же. Потому и стремлюсь на время в Америку, чтобы после свежо и непредвзято взглянут на свою любимую родину.
— Болтливым стал. Через неопределенную клеточку будешь созерцать небо любимой родины. Ну, хорошо, брат Чан, отдохнул на бюрократическом стуле, теперь честно отвечай: почему в Америку хочешь?
— Накоплены сведения. Агентура из Южной Америки докладывает, что в рядах демонстрантов замечен боец, который ловко рушит полицейские шеренги во время беспорядков.
Шеф недоверчиво покосился на посерьезневшего подчиненного.
— Ну и что? И ты сразу решил, что это монах.
— Не решил. Хочу проверить. И от монахов ШАО Хан Хуа спешно отправился в Америку.
— Точно в Америку?
— Точно.
— Тебе не кажется странным: монахи спрятали Руса и, думаю, постарались сделать все возможное, чтобы брат их как можно дольше оставался в тени.
— Вот это мне и кажется самым странным. Не иначе, как осмысленные интриги господина Динстона продолжаются.
— Факты есть?
— Нет. Просто интуиция подсказывает.
— Один поедешь?
— Хочу просить майора Вэна с группой.
— Много хочешь. Одному скучно. Только твоя командировочка в такую юаньку влетит, что на прочие операции в Управлении денег не останется.
Поедешь один. Скромно. Пиши мне письма почаще. А там подумаем.
— Еще вопрос, товарищ генерал.
— Ну.
— Мне нужен подробный отчет всех передвижений Дйнстона, его команды за последние два года.
— К вечеру получишь. Но зачем тебе это?
— Старые сомнения все душу грызут: не монах был нужен американцам.
Слишком они в семидесятом быстро отступились от него и дешево решили ликвидировать.
— Ну и что с этого. Не вижу связи.
— Хочу проанализировать. Может быть что-то найду в прериях и предгориях Америки.
— А что именно сейчас тебя тревожит?
— Наверное следовало бы восстановить все передвижения американских лиц в районе Тихого океана.
— Ты что, студент? С преподавательской кафедры свалился? Где это можно такую информацию достать? Мы этим не можем заниматься. Да и к чему тебе это?
— А вот американцы за несколько минут восстановили бы все необходимые сведения. У них непревзойденно мощный информационный аналитический центр.
— Не скандаль. Все тебе не так. Твои какие интересы в этом?
— Высокие чины янки там что-то имеют.
— Конечно имеют. А почему им там их не иметь? Странно ты рассуждаешь для государственного чиновника международного масштаба.
— Можно, когда я вернусь из Латаны, попробую на этот счет что-нибудь более логичное подготовить нежели интуитивные домыслы.