Часть I. Интриги планеты Китай
«Надежда и унижение — вечное состояние раба.
Не верь. Не бойся. Не проси.
В стране, где жизнь всегда напрасна.
Где метка вечного раба
С рожденья ставится, как тавро».
Глава первая
Лэнгли. ЦРУ
— Генерал Маккинрой, я понимаю, что вы имеете право принимать решения на своё усмотрение. Но, вы так и не объяснили мне, чем вы руководствовались, когда присваивали монаху чин капитана и оформили его без проверочного срока в отдел особых операций?
— Сэр, все, что он сделал за последние четыре года, было по моей просьбе. И то, как он это делал последние годы, очень выгодно выделяет его из всей нашей секретной когорты спецов. Он достоин и нашего назначения, и нашего уважения, и нашей веры в него. Шесть лет он с нами и под нашим наблюдением. Даже непробиваемый доктор Динстон о нем только положительно говорит.
Директор ЦРУ и сомнительно, и, вроде бы согласно, помотал головой. Вскинул голову, поднял подбородок, пристально глядя на оппонента.
— Хорошо. Мы поговорим с ним, спросим его. Но, вы то сами верите в монаха?
— Да, сэр. Иначе бы я его не назначал и не выделял бы из всех наших подготовленных, высокопоставленных офицеров, облечённых властью и доверием государства. Он достоин работать в наших службах. И я верю — его, богом данные и полученные в монастырях возможности, очень много и весомо послужат как нам, так и делу мира на земле. Он обладает удивительно интересной и разнообразной оперативной мудростью.
— Сэр, ну это уже слишком пафосно. Каким-то неправдоподобием отдаёт. А что, если он сорвется?
— А что, если он погибнет?
— Не играйте словами, генерал.
— Господин директор, это вы неуважительно, для данного случая, играете словами.
— Мне положено сомневаться и подозревать.
— Я за него сказал свое слово. И я за него отвечу. Благодаря ему, все операции в Индии и Тибете прошли с той степенью надежности и без потерь, что всё это мы еще долго будем преподавать в своих школах. А Пакистан нам еще даст жизни. Район Тибета, Северной Индии, самого Пакистана, Афганистана — это удобные природные базы для террористов. И ваш давнишний ставленник Усама Бен Ладен мне в сто раз более не нравится, чем даже простые бандиты.
— Чем же, если не секрет?
— Категорически нельзя богатых и амбициозных людей в разведку, в спецслужбы брать. Они должны всегда быть на виду. А там, в горах Пакистана и Афганистана, мы его не проконтролируем. Вернее, мы можем опоздать и со своим контролем, и с анализом его действий. Конкретный недавний пример для вас — агент под кодом «Эмир», который так старательно и выразительно работал сразу на всех. Возомнил себя наместником бога, которого пришлось ликвидировать полковнику Чейзу.
— Генерал, вы все еще считаете, что полковник в данной ситуации прав.
— Даже более, чем.
— Но вы сами слишком пристально держали его под своим жестким контролем.
— Да, сэр. Но это и принесло свои положительные победные итоги. Полковник оказался на высоте данного положения.
— Стоит его поощрить?
— Да, сэр.
— Ну, что же. Я доволен вами. Значит, Усаму вы предлагаете держать под особым контролем?
— Да, сэр. Его папаша миллиардер. Ему нет проблем в горных пещерах создать свои надолго законспирированные базы. На папины деньги, на наши технические и военно-научные возможности. У пакистанца, старика Эмира, на двадцати миллионах баксах башня покосилась на плечах. Усама миллиарды вкинет в дело своих интересов. Он мусульманин.
— Вы меня, генерал, как-то очень крепко напрягли.
— Что делать? Монахи мне многое передали из области психоанализа. Имея дело с ними, я не менее, чем на половину, сам стал монахом.
— С чем и поздравляю вас, генерал.
— Спасибо, сэр.
— Хорошо. На этого молодого агента Ладена мы заведем особую папку, в особом сейфе, в особом отделе. Если у него тоже крышу сорвет, мы для него нового Чейза найдем.
— Дай-то бог не опоздать. Будем надеяться. Он с пятьдесят шестого года? Еще пока учится?
— Да. А вы откуда знаете? Его дело находится под грифом «Совершенно секретно».
— Я же генерал, господин директор. В оперативном отделе. Я должен это знать.
— А-а. Да, да. Прыткий арабчик еще очень молод. Семнадцатый сын в семье. Учится. А вы его уже под особый надзор взяли.
— Если бы ему было двадцать два, двадцать три, я бы особо не остановился на нем. А девятнадцать лет — это через чур маловато. Кто его рекомендовал?
— Резидент Саудовской Аравии.