— Ну, мой старинный, верный дружок, ты очень неплохо, для бойца не видимого фронта, выглядишь.
Генерал смотрел на давнего друга и видел на его неподвижном высохшем лице сереющую предсмертную маску.
— Мне уже давно так не думается, брат Председатель.
Мао кисло улыбнулся. Холодный блеск глаз долго мутнел в его отрешённом взоре.
— Не скромничай. Говори проще. Здесь свидетелей нет. Что ты мне можешь предложить, для того, чтобы бурно встряхнуть нацию? Скучно мы живём. Работа не идёт. Воевать не с кем. Враги притихли, как мыши, не выдают себя.
— Почему? Хитрюги Советы, свои атомные, баллистические ракеты везде расставляют вдоль наших границ.
— Как близко?
— Не очень близко, но достаточно опасно для нашей государственной, национальной безопасности.
— А получилось бы как-то захватить какие-нибудь новые секреты ракет молниеносным рейдом наших спецполков?
— Всё у Советов находится в горах, глубоко под землёй. А там почти невозможно что-либо украсть.
— Как и у нас, в Тибете?
— Точно так, дорогой Мао. Горы, климат гор, не позволяют небольшим отрядам долго существовать там. Они просто гибнут в горах.
— А наши ракеты ещё плохи?
— Не просто плохи, а очень плохи.
— Сколько же нам надо времени, чтобы приблизиться по уровню технологий, хотя бы к средним странам?
— Никто не ответит сколько времени. А вот новейшие технологии надо постоянно воровать, как это делал Сталин. И всё время покупать, как это и сейчас делают японцы.
— Но у нас не мало своей хорошей техники имеется. И что? Наши учёные не могут постоянно улучшать, совершенствовать старые танки, самолёты, корабли?
— Всё упирается в новые прорывные технологии, материалы. Химия сейчас важнейшая передовая наука. Она даёт новым материалам важнейшие качества и по прочности, и по лёгкости, и по токопроводности, и по другим важнейшим параметрам.
— Но и вы мне говорили, что у нас больше всех важнейших сырьевых материалов в земле находится.
— Да. Но их нужно ещё достать из земли. А для этого тоже нужны новейшие технологии.
— Заколдованный круг.
— Очень похоже.
— Кто его разорвёт?
— Время.
— А его у нас нет.
Генерал кивнул головой. Но, Председатель тоже покрутил головой и внешне, прямо-таки, заметно взбодрился, оживился.
— У простака Брежнева его тоже немного.
— А что с ним?
— Ну, тебе, шпион, это надо знать лучше меня. По данным наших агентов идёт стабильное ухудшение здоровья. Это даже заметно во время официальных приёмов.
Мао ехидно захихикал.
— А я думал, только у меня стабильное ухудшение здоровья.
— Время никого не щадит. Хотя, что мы знаем о жизни? Только то, что мы видим. Но мы многого не можем объяснить. Оно за гранью нашего понимания.
— Вроде всё так примитивно в жизни и неинтересно в бытии, но объяснить проблематично. Всё упирается в детали.
— Из деталей всё и состоит.
— Вот, почему оно так? Казалось бы, живёшь, живёшь. Никаких проблем со здоровьем. А потом, неожиданно — бац. И понеслось: то то, то это. То там, то сям, болит, ноет, напоминает, угрожает.
— Это напоминание свыше о бренности бытия, напоминание о боге. Мы должны о нём помнить. Болезнь — это напоминание нам о том, что недалёк час встречи с ним.
— Ты для церковной исповеди притащил ко мне свою неуемную голову?
— Исповедь дело личное. Освобождение души от тягот прошлого, вот в чём ответ.
— Ну, ну. Нахал. Я ещё не просил отпущения грехов. Мои исторические добродетели превышают мои грехи.
— Несомненно, брат Мао. Но человеческие души всегда требуют дополнительной внутренней чистоты.
— Умён. Хитёр. Мудр. Такое ощущение, что ты иезуитские колледжи раньше заканчивал.
— С годами, оно само в голове складывается.
— Вот это верней. Но получается, чем больше мудрости, тем больше болезней.
— Не совсем. Монахи Тибета, Индии, Непала, Бутана, да и наши монахи — многим за сто, но болезней в них не видно.
— Почему так?
— У них сохранилась чистота души.
— Можно подумать, что они с детства уже святыми становятся.
— Ну, что-то от этого есть. Не каждый ведь в монахи идёт.
— Ой, читал я и о них: киллеры, убийцы, насильники. Все у них есть.
— Согласен. — Внешне не упорствовал генерал. — Но, такие, не долго живут. Высший Разум всех видит.
— Одновременно?
— Конечно. Он нас создал, он нас и принимает обратно.
— Что-то не по-христиански.
— Ну, бред уголовных государственных преступников, всегда был политическим и историческим бредом для народов и государств.