— Дикон, обещай, что ты не…
— Хорошо! — Ричард не выдержал. — Клянусь святым Аланом, глупостей я делать не стану! Я… — он закусил губу, — Я, пожалуй, задержусь в Олларии на несколько дней.
— Боюсь, тебя отправят с сопровождающими послезавтра утром. — Наль выглядел невероятно расстроенным, когда разрушал его надежду. — Дорак не хочет осложнений, он очень умный человек.
Дик порывисто обнял кузена, прежде чем позорно сбежать в самых расстроенных чувствах. Кузен был не прав. У него было ещё завтра. Только за ночь весь мир мог измениться до неузнаваемости, а у него есть целое завтра!
***
Он чувствовал, что был не в себе. Кто же знал, что известие о том, что его никто не выберет, его так подкосит. Он обещал родным, обещал сёстрам, обещал Юке… И сейчас он чувствовал себя самым распоследним умалишённым. Он считал ворон парка, считал деревья, сколько получится, перебирал бусинки и камешки оберега, задавая один вопрос: «Он останется в столице?» Количество ворон говорило, что да, количество деревьев — нет. Камни гудели в непонимании. Дикон крутил браслет оберега уже в шестой раз, каждый раз ответ был разным. Лишь бы совпало. Лишь бы совпало один раз, он примет это за правду.
От беспорядочного метания его отвлекла крыса. Тоже дух, теперь он видел это предельно чётко. Та самая, что приходила в первый вечер. Серо-бурая тварь с длинным голым хвостом стояла столбиком у порога, сложив на груди лапки, так похожие на человеческие. Жёсткие усы грызуна нагло топорщились. Арамона. Хозяина Лаик Дикон тоже узнал, как и Штанцлера месяц назад.
Он явно был не в себе. Потому что только так ему пришло в голову убить грызуна. Уничтожить. Прогнать. Сделать что-нибудь, раз уж не с Людьми Чести, не с кардиналом ничего сделать нельзя. Его охватила какая-то нездоровая жажда крови. Он взял со стола Книгу Ожидания — она была не лучшим снарядом, но выбирать не приходилось.
Дикон двинулся вдоль стены, медленно, словно охотничий пёс. Крыса не двинулась, ей можно было не вести себя, как обычная крыса. Искушать судьбу дальше было нельзя, так что пущенный уверенной рукой том с силой шмякнулся об пол там, где мгновение назад была хвостатая бестия. Тварь бросилась на обидчика, целясь в горло. От смерти его спасла одежда унара — толстое сукно ей было не прокусить. Дикон оторвал от себя огрызающийся комок, на эмоциях саданув им об стену и добавив тяжёлым подкованным сапогом. Гадина дёрнулась и затихла. Не понять — сдохла или нет.
Ричард решил не ждать у леса кабана: замерла — значит больше не тронет. Он решил заняться своей рукой. Простая промывка ранки ничего бы не дала — даже у обычной крысы укусы ядовиты, а у этой — тем более. Рану он решил прижечь, раскалив в огне лампадки ножик для заточки перьев. Боль была чудовищная. Пришлось прикусить злосчастный воротник, чтобы не заорать. Хорошо, что на церемонии они будут в перчатках — не будет так заметно.
Дик обернулся на крысу — та исчезла. Ушла умирать или просто удрала — не ясно. Дикон не собирался с этим разбираться. Его накрыл отходняк. Будь здесь Юка, Дикон уверен, одним подзатыльником он бы не отделался. Что с призраками, что здесь — всё ему одно. И ведь один-то уже умер из-за его глупости… А теперь Дикон, полностью игнорируя жертву друга, уйдёт за ним следом. Нормальным покойником после смерти от укуса духа ему не стать.
Но ведь можно ещё и выжить. И да, и нет. Тут как с тем гаданием, что у него не получалось. Было всего два пути.
Скрипнула не запираемая в последнюю ночь дверь. Норберт с Йоганном, уже полностью готовые и необычайно серьёзные, последовали в комнату. Ричард позволил оттеснить себя к окну.
— Мы видим, ты не так!
— Да, Ричард, — покачал головой Норберт, — ты вернулся вчера очень странным. Что плохого ты узнавал?
Ричард понял, что врать бессмысленно. Даже уйти от ответа не получится. В конце концов, Катершванцы — его друзья. Они успели узнать его достаточно хорошо, чтобы понять, если он соврёт.
В итоге, он решил выложить всё как на духу. Он и так уже повёл себя, как идиот, с этой крысой, нечего быть тупее, чем он есть.
— Меня отправят домой. Двое Людей Чести хотели взять меня в оруженосцы, но им запретили. Кардинал запретил.
— Не понимаю. — Йоганн тряхнул головой. Норберт тоже выглядел озадаченным. — Имена оруженосцев кричат прямо на плац. Та-та… это все знают. Если крикнут тебя, никто не скажет «нельзя». Это есть нарушение порядка.
А ведь это правда. Поздравляю, Дикон, ты даже не подумал об этом. Но ему в голову пришла ещё одна мысль. Зачем обязательно быть чьим-то оруженосцем? Ведь те же близнецы, например, уезжают в Торку. Почему он не может?
— Ты прав, Йоганн. Прости, я не подумал. — Ричард улыбнулся, набираясь смелости. — Но, всё же, если меня никто не выберет, можно мне с вами в Торку, ребята?
— Я думаю, кто-то всё же крикнет тебя, — задумчиво произнёс Норберт. — Но если нет, ты можешь сказать, что желаешь поступать в армию. Прямо после церемонии. Тебе не посмеют сказать «нет». И потом попроситься в Торку.
— Спасибо, Норберт, — и снова он не подумал. Как глупо получилось.
— Что ты делал с рукой?! — ребята заметили его руку.
— Прижёг укус крысы.
— Надо перевязать и мазать целебным бальзамом. Мы имеем хороший бальзам. Йоганн сейчас его доставит…
***
Голову задирать было “стражайше” запрещено распоряжающимся церемонией генералом Манриком. Так Лучших Людей было не рассмотреть, так что пришлось довольствоваться самим Манриком. Ричард был спокоен, несмотря на то, что рука болела и нещадно дёргала. Как бы то ни было, у него был план. Ещё один путь, помимо очевидного вернуться назад. Может гадание говорило об этом? Он просто неправильно задал вопрос.
Всё шло, как по написанному. Генерал махнул платком, горнисты протрубили «Слава королю Талига», раздалась барабанная дробь и звуки флейты. Пришёл писец, готовясь записывать, кто из Лучших Людей изъявит желание взять себе оруженосца и кого именно. Барабанный бой смолк, и герольд начал хорошо поставленным голосом.
— Доблестный капитан Арнольд Арамона счастлив сообщить своему государю и всему Талигу, что вверенные его попечению юные дворяне прошли должное обучение и ждут приказаний от короля нашего Фердинанда Второго. Да будет всем ведомо, что означенные дворяне чтят Создателя и наместника Его на земле, владеют шпагой и грамотой и исполнены рвения.
Капитан Арамона ручается за верность и доблесть юношей, коих и называет друг за другом, сообразно их воинским успехам и прилежанию.
— Маркиз Эстебан Сабве, наследник герцогов Колиньяр;
— Барон Норберт Катершванц из Бергмарк, верный вассал маркграфа Бергмарк;
— Маркиз Луис Альберто Салина из дома Сагнара;
— Герцог Ричард Окделл;
— Барон Йоганн Катершванц из Бергмарк, верный вассал маркграфа Бергмарк;
— Виконт Арно Сэ, младший брат и вассал графа Савиньяка;
— Благородный Эдуард Феншо, верный вассал графа Ариго;
— Граф Валентин Васспард, наследник герцогов Придд;
— Виконт Константин Манро, верный вассал графа Гогенлоэ-ур-Адлерберг;
— Барон Северин Заль, верный вассал графа Рафиано;
— Виконт Франсуа Рафле, наследник графов Рафиано;
— Благородный Бласко Дельгадо, брат маркиза Дьегаррона;
— Барон Жорж Гайар, верный вассал герцога Эпинэ;
— Барон Роберт Лоу, верный вассал графа Рокслея;
— Благородный Луиджи Фариани из дома Фукиано;
— Барон Карл Тротта-ур-Фрошенбах, верный вассал графа Ластерхавт-увер-Никш;
— Барон Анатоль Мей, верный вассал герцога Колиньяра;
— Благородный Макиано Тамазини, верный вассал графа Манрика.
Ричард услышал, что Арамона всё же записал его четвёртым. Интересно. Дикон точно знал, что Йоганн ему поддался, тот с братом договорились, что поддадутся Дику, если будут с ним драться. Как Йоганн объяснил, списки им не важны. Однако Ричард всё равно чувствовал некое подобие обиды.