— Именно это я и собирался делать, — заметил Дик. — Мы же договаривались.
— Не волнуйтесь, юноша, шанс сыграть безумца вам ещё предоставится. — Алва усмехнулся, а потом всё же решил пояснить. — Мы едем в дом красотки Марианны и её весьма снисходительного супруга, играть в карты весь вечер и остаток ночи. Ставки будут высокие — деньги, люди и, если повезёт, чья-то родовая честь.
***
Разумеется, Дикон слышал про карты и даже держал их в руках. Однако, деревенские предпочитали играть в колодец{?}[Карточная игра, в которой надо скидывать карты в середину стола. Побеждает тот, у кого первым не осталось карт] либо же в увальня{?}[аналог старого доброго Дурака, да], так что как играют профессионалы Дик ещё не видел. Возможность взглянуть на игру в тонто или вьехаррон привела его в восторг. Что ж, если Ворону взбрело в голову променять высочайшую аудиенцию на карточный вечер, то ему сам Леворукий не брат и Создатель не указ.
Как говорили в столице, если Создатель прикажет одно, а Повелитель Кошек другое, то Ворон придумает и сделает что-нибудь третье, оскорбительное для обоих. Дикон за эту черту был готов своего эра обожать.
Слуги увели лошадей. Моро не преминул высказать свой нрав, но Алва и не подумал оглянуться на злое ржание и растерянные голоса. Небрежно раскланиваясь и словно не замечая удивлённых и раздражённых взглядов, герцог вступил в ярко освещённый дом. Дик шёл следом за ним, старательно изображая обиженное сопение.
— Маршал, вас ли я вижу? — Тщедушный господин в розовом атласе спешил к ним, медово улыбаясь.
— Разумеется, сударь, — небрежно ответил герцог.
— Как вы узнали?
— Что именно? — Ворон щелчком поправил кружево манжет. — Оллария велика, а мир ещё больше, в нём много чего происходит.
— Что прелестная Марианна вот-вот сменит покровителя.
— Но, — глубокомысленно протянул Алва, обводя глазами обтянутую золотистым шёлком комнату, — покровитель у прелестной Марианны, без сомнения, весьма щедр. Чем же он провинился?
— О, ничем… — Господин в розовом атласе прищурил глаза, продолжая улыбаться. Ситуация явно его веселила. — Но Валме бывает слишком азартен. В три часа он сел играть с Килеаном.
— Тонто? — спросил эр, хотя должен был знать ответ.
— Разумеется. Наш виконт спустил всё, что имел на руках, и…
— И решил сыграть на любовницу и свои подарки? — поднял бровь Алва. — Не сказал бы, что это элегантно.
— Вы угадали. Килеан давно точит зубы на этот персик, а Валме никогда не умел вовремя остановиться.
— В таком случае играют по-крупному. Идёмте, Ричард, это по меньшей мере забавно.
Дикон с трудом удерживал обиженное выражение лица. Так и хотелось захихикать. Литов пёс, какие интриганы! Не знать — так ни за что не догадаться. Интересно, как сложно викноту было всё проигрывать? Дикон не знал, каким игроком был комендант, однако какой игрок Валме — тоже. Не ему судить, насколько «шалость» удалась.
— Рокэ, — небрежно одетый человек со слипшимися длинными волосами от души тряхнул руку Алвы. — я думал, вы… гм, у её величества.
— Обстоятельства переменились, — улыбнулся герцог. Дикон восхитился: вот гад ползучий, он даже не собирался к её величеству! А говорит-то как! — Салиган, тут, говорят, идёт форменное сражение?
— Скорее форменный разгром. Кампания безнадежно проиграна.
— Нет безнадежных кампаний, есть безнадежные дураки. — Сказал человек, решивший идти сквозь топи Ренквахи.
— Насчёт войны спорить не стану, — хмыкнул Салиган, — вам виднее. Но здесь мы имеем именно разгром. Желаете взглянуть?
— Именно. Я намерен показать этому юноше, как проигрывают состояние. — Салиган скосил взгляд на руку Ричарда. Там блестело кольцо Алвы, а не родовое Окделл. Вот Ворон! Интересно, с кем, по легенде, он играл? Так вот зачем это цирк с кольцом? — Это весьма поучительно.
В толпе мелькнул Придд, тот кивнул вместо приветствия. Ричард кивнул в ответ. Эстебана не было видно. То ли не пожелал идти играть в картишки вместе со своим господином, то ли сам комендант почитал за нужное не взять своего оруженосца. А может, Ричард его ещё просто не заметил.
Алва прошествовал сквозь толпу, люди расступались перед улыбающимся герцогом так, словно тот шёл с обнажённой шпагой. Дикон, если бы не потребность играть оскорблённую невинность, раздулся бы от гордости, как петух, не иначе. Но приходилось терпеть и держать лицо. Литов пёс, жить, ни на кого не оглядываясь и над всеми и всем смеясь — то, что, наверное, может только Ворон.
— Всеблагий и Всемилостивый! — Пышная брюнетка с бархатистой кожей и огромными глазами всплеснула унизанными браслетами ручками, одну из которых Алва не замедлил поцеловать. В её глазах плясали смешинки.
— Счастлив засвидетельствовать своё почтение Звезде Олларии.
— Нет, это я счастлива. — Дикон сообразил, что это и есть прелестная Марианна. Она была невероятна. Живая, румяная, весёлая — казалось, сам воздух вокруг неё дрожал и смеялся. И было практически невыносимо видеть, как такая женщина пытается спрятать свой смех и радость за притворной печалью. Припомнились голубые глаза и пепельные волосы Катарины Ариго. Живая звезда и умирающая гусыня… Выбор очевиден!
— Я отчаялась увидеть вас в этом доме…
— Отчаяние — глупое чувство, эрэа, — Заметил Ворон. А сам указывал Дику не называть его «эр»! Вот мерзавец. — Впрочем, любовь, вера и надежда ещё глупее. Как бы то ни было, я здесь. Вы, я вижу, следите за игрой. Что, бесподобный Килеан-ур-Ломбах и впрямь выигрывает? — прозвучало донельзя саркастично.
— О да, — женщина засмеялась, легко и звонко. Впрочем, изобразить желание заплакать ей вполне удалось. — сейчас у него тысяч тридцать…
Дик внутренее присвистнул. Проиграть тридцать тысяч — это надо очень сильно постараться! Интересно, что монсеньор предложил виконту за этот спектакль?
— Прискорбно. Вы не будете возражать, если мы с моим оруженосцем присядем у камина?
— Я прикажу подать вина, — баронесса кивнула. — Вы ведь пьёте только «Чёрную кровь»?
— Слухи, как всегда, преувеличены. — Эр Рокэ, какие именно слухи? Что вы душегуб и кровопийца? — Я и впрямь предпочитаю это вино, но если его нет…
— Есть. — Губы женщины дрогнули, но она подавила улыбку. — И будет, пока я хозяйка в этом доме.
— В таком случае я стану здесь частым гостем. Ваш покорный слуга. — Герцог ещё раз поцеловал руку баронессе, и та отошла. — Вот за что надо любить женщин, так это за их кошачью хитрость. — Алва сказал это тихо, так, чтобы услышал только Дикон. Ворон ухмыльнулся. — Никогда не знаешь, ранена ли она или уже успела договориться с самим Леворуким. У мужчин подобное обычно соседствует с подлостью.
— За Леворукого сегодня вы, эр Рокэ? — Не удержался Дик, также тихо спросив герцога. — Сомневаюсь, что Повелитель Кошек почтит нас лично своим присутствием.
— За Леворукого, юноша, сегодня сама баронесса. Я бы посоветовал вам никогда не обижать её в её же доме.
Дик кивнул. Он даже и не собирался.
Сели у камина. Подали вино, и Ричарду удалось выпросить себе «Слёзы». Пусть эр Рокэ пьёт свою «Кровь», лениво разглядывая играющих и любопытствующих. В конце концов, Дик тут что ли первый кровопийца в столице или Алва? Всё сильней хотелось присоединиться к нависшим над игорным столом зрителям, но он терпел, старательно играя обиду и недоумение. Впрочем, и то, и то сейчас у него было в полном достатке. Злобный и подлый Ворон, не даёт посмотреть на игру.
Валме проигрывал, Килеан-ур-Ломбах набирал очки, его эр пил вино. Называемые цифры повергали в шок и вызывали дикое любопытство. Литов пёс, вот бы посмотреть! Внезапно гул затих. Кто-то в последний раз ахнул, кто-то ругнулся, и настала полная тишина.
— Сорок две тысячи, господа, — произнёс породистый низкий голос. — Как мы и договаривались. Валме, вам есть чем ответить, или вы отступаетесь?
— Увы, — второй голос был выше первого. — если вы не соблаговолите…