— Мы играем в тонто, сударь, — возразил первый. — Карты не любят, когда отступают от правил. Итак, вы сдаётесь?
— Да, — откликнулся проигравший; виконт оказался плотным и очень кудрявым. — Марианна, мне, право, жаль…
— Думаю, — распорядился первый, — Пора подавать обед. Мы и так задержались…
— Постойте, — хрипловатый голос принадлежал баронессе. Неужели она плакала? — карты и впрямь требуют полного соблюдения ритуала. Людвиг, вам следует спросить, не желает ли кто-нибудь принять на себя проигрыш Валме?
— Что ж, я всегда играю по правилам. Итак, господа, сорок две тысячи. — В голосе графа звучало торжество. — Никто не хочет повесить сей маленький камешек на свою шею?
Господа дворяне не желали.
— Генерал, — откликнулся некто в тёмно-зелёном, — вряд ли кого-то из нас ненавидят столь сильно, что это переломит вашу удачу.
— И душу Леворукому мы тоже пока не продавали, — добавил подпиравший стену тощий господин.
Зато тут есть некто, который, по слухам, и то, и другое.
— Признайтесь лучше, — заметил победитель, — что вы боитесь за своё золото. А вот я почитаю деньги далеко не главным.
— Золотые слова, граф. — Алва передал недопитый бокал Дикону и лениво поднялся. Дикон сунул бокал какому-то слуге. — Золото же — славный слуга, но мерзейший господин. Не сыграть ли нам? — герцог ухмыльнулся, добавив, — Полагаю, меня достаточно ненавидят, чтобы умаслить самую капризную из дев Удачи.
— Вы и впрямь решили сыграть? — В голосе Килеана промелькнуло неподдельное изумление. — Я ни разу не видел вас с картами.
— Ну, — заметил Алва, — с обнажённой шпагой вы меня тоже пока не видели… Итак, какой камешек валится на мои хрупкие плечи?
— Сорок две тысячи, — услужливо подсказали со стороны.
— Да, моя репутация всеобщего нелюбимца подвергается серьёзному испытанию. Что ж, принято!
В мёртвой тишине раздался звон: хозяйка выронила бокал. Сам Дикон внутренне ликовал: уж эту игру ему никто не посмеет помешать посмотреть!
— Ваши условия?
— Я не имею обыкновения снижать ставки, — бросил граф.
— Но, — холодно уточнил Алва, — может, вам угодно их повысить?
— Он сошёл с ума… — выдохнул кто-то. — Он положительно сошёл с ума, и ему некуда девать деньги.
— Ворон всегда может навязать Килеану ссору, — шёпотом откликнулся тёмно-зелёный.
— Проще сразу сказать «кошелёк или жизнь», — засмеялся кто-то ещё. — Драться с Вороном? Упаси Создатель! Разве что Алве завяжут глаза.
— И отрубят правую руку, — поддакнул первый.
Дикон считал, что даже при таком раскладе у Алвы всё ещё есть преимущество. Тогда уж и левую руку тоже!
— Тогда я убью вас левой, — бросил герцог, не оглядываясь. — Не бойтесь, Людвиг, я не намерен обвинять вас в мошенничестве, но свечей и впрямь лучше побольше. Не нужно давать повод сплетникам.
Потому что мы и так дали им достаточно поводов, эр Рокэ?
Слуги поспешно притащили два новых канделябра и подали поднос с нераспечатанными колодами.
— Ричард, — Алва небрежно махнул рукой, — идите сюда и выберите колоду.
Дикон подошёл к карточному столику, посмотрел на одинаковые бруски, завёрнутые в запечатанную сургучом кожу. Какое там у Ветров счастливое число? Дикон взял второй брусок.
— Благодарю. Итак, сколько у нас за очко? Полталла или целый?
Целый?! Талл за очко с признанием за Людвигом форы в сорок две тысячи?! Арно рассказывал, как один из его братьев проиграл одиннадцать! Да Дик со своим мастерством не рискнул бы играть и на четверть за очко.
— Вы раньше не казались мне сумасшедшим, Алва. — Килеан тоже не верил своим ушам. Дику лишь больше захотелось посмотреть на такую игру.
— Вы, Людвиг, — приятное исключение. Так талл или половина?
— Мы играли по четверти. — Что и требовалось доказать. Но нормальные люди — не Ворон.
— Фи, — покачал головой эр. — Переведём ваши очки в деньги?
— Как вам будет угодно. — Граф поддался вперёд.
— Значит, переведём. Это…
— Десять с половиной тысяч таллов. — Вау. Тут даже для целого талла внушительная фора.
— Для ровного счёта возьмём одиннадцать.
— Позвольте полюбопытствовать, — Килеан прищурился, — неужели вы принесли с собой такую сумму?
— Старый Йордан оценил «Звёзды Кэналлоа» в тридцать шесть. У меня есть, что проигрывать, сударь. — Герцог ухмыльнулся. — Мы с вами, к счастью, не нищие. Предлагаю с сего момента повысить ставки. Талл за очко? Или половина?
— Вы заставляете меня выбирать между жадностью и великодушием. — Граф откинулся в кресле назад. — Уступаю выбор вам.
— Великодушие не по мне, — блеснул зубами эр Рокэ. — Талл. Разыграем сдачу. Ваш оруженосец нам поможет?
— Я не беру его в подобные места.
— Вот как? Значит, бедному мальчику приходится развлекаться самостоятельно. — Например, пьянкой в компании вашего оруженосца, да, эр Рокэ? — Господа, кто-нибудь поможет нам разыграть сдачу? Может быть, вы, виконт? Решка или дракон?
— Решка, — Килеан в очередной раз подчеркнул, что он Человек Чести. Герб Олларов те не выбирают.
— А мне, стало быть, дракон, — засмеялся Алва, — вернее, то, что от него оставил Победитель. Бросайте.
Золотой кружок мелькнул в воздухе и упал.
— Решка, Рокэ, — извиняющимся тоном сказал Валме, — видимо, вас не только ненавидят, но и любят.
— Как некстати, — пожал плечами Ворон, — но я надеюсь на чувства истинных талигойцев. — Дик, не сдержавшись, фыркнул. — Сдавайте же…
***
Партия началась спокойно, даже скучно. Однако Дикон не спешил обманываться. Герцог играл осторожно, и можно было подумать, что в игре с такой чудовищной форой без риска не обойтись. Однако следовало держать в голове твёрдое: «Ворон никогда не проигрывал». Алва полководец по призванию и стратег по натуре, судить о партии в начале игры не следовало. Не прошло и часа, как парень в сером колете, взглянув на запись, дрожащим голосом оповестил зрителей, что Ворон отыграл тысячу двести.
Коса нашла на камень. Герцог использовал тактику «отдал одно, забрал шестнадцать», чем только больше раззадорил графа. Тот становился всё азартнее, совершал всё больше ошибок. Каждый из промахов Алва использовал. Игра стремительно набирала разгон. После особо бурного коло{?}[единичная партия при игре в тонто], принёсшего Ворону семсот семьдесят очков, а Людвигу — тридцать, Валме не выдержал:
— Не пойму, Рокэ, из чего вы сделаны — из стали или изо льда?
— Не знаю, — пожал плечами Ворон, тасуя колоду. — Кровь у меня красная.
— Однако пьёте вы «Чёрную».
— Как правило, — согласился герцог и поискал глазами слугу. — Любезный, в этом доме ещё осталась «Чёрная кровь»?
— Да, сударь.
— Принесите.
— Рокэ, стоит ли? — вмешался тёмно-зелёный.
— Я за себя отвечаю, — бросил Алва.
— Я тоже выпью, — буркнул Килеан. — Зря я отдал вам последний кирк{?}[в душе не знаю, что это].
— Да, глупая ошибка, — зевнул герцог. Казалось, ему всё равно, выиграет он или проиграет. Фора Килеана таяла — сначала медленно, потом всё быстрее, и Дикон понял, что, переведя очки в деньги, граф уменьшил своё преимущество в четыре раза. Понял ли граф свою ошибку, сказать трудно, но закипать он начал. Его бесил проигрыш за проигрышем.
— Не надейтесь, что вам снова так повезёт. — Дик готов был засмеяться. Даллас говорил, что умение стоит больше везения раза в четыре, и Дикон был с ним согласен: Ворон явно умел играть.
— Дражайший граф… — Алва принял у слуги бокал. — Благодарю, любезный. Так вот, дражайший Килеан, если бы я рассчитывал, что мне повезёт, я утонул бы в колодце в невинном трёхлетнем возрасте, не совершив ни единого злодеяния. Разумеется, второй раз за вечер так вы не ошибётесь. — Герцог прикрыл глаза. — Ваша сдача.
Граф сдал, игра продолжалась. Все гости сгрудились вокруг стола и, затаив дыхание, наблюдали за игрой. Килеан проигрывал и проигрывал стремительно. Ричард не обращал внимания на редкие разговоры вокруг, полностью поглощённый поединком.