— Жизнь прекрасна, Дикон! — Генерал убрал шпагу в ножны. — Но мы несколько увлеклись. Надо найти Алву.
Дик кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия, надо ли кивать, требуется ли его согласие или отказ, чем они увлеклись и почему. Прошло ведь всего несколько секунд. Или нет? Нога вроде бы болела, так что Дикон равнодушно скосил взгляд на скользящую рану на лодыжке. Правую ногу всё же задели. Боли не было, так что Дикон тронул Сону вслед за Эмилем.
Найти Проэмперадора оказалось легко — он был вместе с мушкетёрами. Измазавшийся в какой-то гари Ворон стоял рядом с Бонифацием и Шеманталем. Все трое были живы и здоровы, и Дикон отметил у себя в груди какое-то странное чувство облегчения. Будто бы он боялся за них больше, чем за себя. Впрочем, за себя он не боялся вообще. Рокэ смотрел в подзорную трубу на кагетский лагерь, Бонифаций с наслаждением расписывал, как именно нарвались на «беззащитный» обоз сребролюбивые казароны.
—…за грехи свои были ввергнуты из огня земного в пламя закатное.
— Воистину! — Алва опустил трубу и повернулся к Савиньяку. — Рад тебя видеть.
— Господин Первый, чтоб тебя, маршал… — с чувством высказал Эмиль, отдавая честь. — Приказ выполнен. Не прошло и часа, как вся толпа удалилась с поля боя, теряя что можно и что нельзя.
— Не обольщайся. — Алва нашёл Дика взглядом, немного нахмурился, но затем начал вытирать лицо какой-то тряпкой. — Мы разогнали тушканов, это верно, но я почти уверен, что Адгемар того и хотел.
— Хотел?! — Савиньяк явно ничего не понимал. Дикон тоже ничего не понимал. Дикон знал всё, поэтому подобное его не удивило. Так и должно быть.
— Если не хотел, значит, он полный профан в военном деле, а это неправда. Лис очень прилично воевал и с Холтой, и с собственными мятежниками, он разбирается и в тактике, и в стратегии. Так ошибиться его величество просто не мог.
Два генерала и епископ смотрели на Первого маршала, ничего не понимая, и Алва развил мысль:
— Почему казар не попытался остановить давку и не удержал на цепи хотя бы резервы? Почему не бросил их в бой в нужный момент? Почему не ударил из лагеря в тыл нашей пехоте, ведь возможность была сказочная? Почему так распределил силы? И последнее почему. Почему вообще он собрал такую ораву?
— После Барсовых Врат… — начал Бонифаций.
— Барсовы Врата ни при чём, — отрезал Рокэ, — собирать ополчение Адгемар начал, когда получил ультиматум, а перевал мы взяли неделю назад. За это время разве что гонцов разошлешь.
— Когда так говоришь, это и впрямь кажется странным, — задумался вслух Савиньяк.
Дикон мог бы промолчать. Мог бы просто смолчать, ничего не понимая, как и все остальные. Но мог и ответить. Потому что он знал ответ. Причём, точный.
— Они ему мешали. — Ответил Ричард на все «почему». Все присутствующие повернулись к нему. Возможно, это могло бы напугать Ричарда или обрадовать. Сейчас он не чувствовал ничего. — Они мешали Адгемару, и он решил от них избавиться нашими руками.
— Какая прелесть. Мой оруженосец как всегда полон сюрпризов. — Рокэ ухмыльнулся. Почему-то захотелось ухмыльнуться ему в ответ, но Ричард только фыркнул. Слова казались знакомыми, будто бы он их уже когда-то слышал. — Эмиль, ты отменный генерал, а вот интриган из тебя никакой. Ричард верно догадался. О своем численном перевесе Адгемар осведомлен, в конечной победе не сомневается, так почему б не сыграть двойную игру? Бедняге надоело быть первым среди многих, и он с нашей помощью избавился от лишних казаронов.
— О численном перевесе? — нахмурился Эмиль.
— Уверяю вас, борцы за свободу Талигойи, как столичные, так и сидящие в Тронко, озаботились сообщить союзнику и единоверцу о нашей армии всё, что знали сами, так что Лис точно знает, что у нас есть, а чего у нас просто не может быть. Итак, в своей победе он уверен, о численном перевесе знает, от лишних казаронов избавился, остаётся выиграть сражение, только, — Первый маршал усмехнулся весьма недобро, — он его не выиграет.
***
Дальнейшее сражение напомнило одну детскую игру. Кажется, она называлась Лапта. Поле делилось на городских и деревенских, городские кидали мяч и после всем скопом все должны были бежать за ним. Городские должны были поймать мяч и вернуться обратно, а деревенские должны были запятнать того, кто кинул мяч. Если запятнали, то команды меняются лагерями. Всего четыре раза за игру кидающий имел право не выбегать из «Города» за мячом.
Игра, впрочем, не шла ни в какое сравнение с настоящим сражением. Возможно, метаться так по полю было физически невозможно, однако воины метались, и тут «городские» не могли проиграть. Наверное. Ричард потом много думал об этом сражении, с ужасом думая, что бы с ними могло произойти. За время боя странное ощущение метаморфоз (тогда оно казалось нормальным, но когда отошло, оказалось странным) прошло, и на несколько секунд Ричарда затопила паника. Истерику не удалось утихомирить быстро, но договориться с собственными разумом оказалось возможно. Отступил гнев, чувство общности, игра в метаморфозы — пришёл страх. Ничем не заменяемый, чистый и абсолютно уместный — Ричард боялся. Оставаться в более или менее трезвом уме помогала только какая-то нездоровая уверенность в том, что Ворон победит. Ворон всегда всех побеждает, правда?
Правда же?!
Ричард буквально свалился с ног, когда понял, что всё закончилось. Он готов был кричать, но из горла вырывалось только хриплое дыхание. Они живы. То, что они победили, было второстепенным. Плевать, победил ты или нет, когда ты мёртв. А они были живы.
Только сейчас Ричард во всей полноте почувствовал рану на правой ноге. Поздравляю, Ричард Окделл, ты идиот! Ни сражение тебя не исправит, ни близкая смерть! Впрочем, у лекаря Дик долго не задержался. Тот быстро промыл чем-то рану, намазал её края, высушил полотенцем, перевязал и отпустил восвояси. Ричард, воодушевлённый тем, что без ноги ему не остаться, бодро похромал к монсеньору (тот велел вернуться сразу, как только). Большинство раненных тоже ненадолго задерживались у лекаря, что Дикон решил считать подарком Судьбы. Наконец-то эта дама над ними, простыми и не очень людьми, смилостивилась. Слава кому-нибудь и Ура!
— Всё, — выдыхнул с облегчением Бонифаций, когда Дик доковылял обратно. — Бегут — не остановишь! А я ведь, стыдно сказать, как они попёрли, думал, от нас мокрое место останется.
— Да и я, признаться, тоже, — откликнулся Эмиль, — нет, я допускал, что мы как-нибудь извернёмся, доберемся до леса, не зря же там оставляли засеки, но на победу не надеялся.
— Ну и зря, — гордо заявил Шеманталь. — Монсеньор знает, что делает. Наши так никто не сумлевался. Вот перед перевалом мы, признаться, подёргались малость, а тут — нет… Где монсеньор — там победа.
— Вы мне льстите, Жан. — Рокэ прикрыл глаза ладонями и почти сразу же их отнимает. Голова болит? Непонятно. Дик пока не в том состоянии, чтобы ему было интересно, но непонятно — вполне.
— Вот ещё, монсеньор! — возмутился Жан, — Что есть, то и говорю.
— Он прав. — Тихий Бонифаций был на себя не похож, но вот они мы. — Вы, Рокэ, прямо чудеса творите. Нам бы ваше спокойствие. Я ведь до последнего не верил.
— Я тоже, — Алва протянул руку, — епископ, дайте касеры, если она у вас есть.
— Не верил?! — Савиньяк выглядел пораженным в самое сердце. — Но как же?..
— А вот так… — Рокэ щедро отхлебнул и вернул флягу владельцу. — Благодарю, Ваше Преосвященство. Наше дело было отвлечь Лиса от Вейзеля, дальше я не загадывал. Коннер и Бакна знали, что делать, а мы, господа, на три четверти были смертниками, так что поздравляю вас со вторым рождением.
— Закатные твари, — поражённый Бонифаций забрал флягу и, в свою очередь, присосался к её горлу.
На Дика в очередной раз накатил мандраж. Литов пёс. Да, уверенность в том, что Ворон всех победит, — залог спокойствия, это факт. Но Ворон тоже человек. Рокэ Алва. А у человека… А у человека всё случается в первый раз.
Нет, Дикон тряхнул головой, не место об этом думать. Всё уже прошло. И они выжили. Ворон просто не мог поставить их вот так, будь он уверен в том, что они умрут. Алва бережёт своих людей, это знают все. Даже если не все, за короткое время, пока Дик жил с Рокэ под одной крышей, он успел в этом убедиться. И даже сейчас. Ни разу ещё Рокэ не оставил Дикона беззащитным. Уязвимым. У него всегда были шансы.