Каменный ошейник сжался на шее резко и больно. Дикон ничего не успел сделать, не успел даже понять, прежде чем потерять сознание.
Жгуты мышц обвивали мощный скелет, перекатывались под толстой меховой шкурой, острые когти скребли каменную брусчатку. Он не знал, что так может быть, он помнил, что было по-другому. Сейчас было странно. Непривычно. Он чувствовал себя канатом, натянутым до предела, чувствовал себя ветром, свободным от всего.
Он убрал когти, принюхался к глухой тёмной ночи. Попробовал на вкус тишину. Город. Это город он знал. Был здесь когда. А может, и не уходил из этого странного места?
Что это? Он прижал уши, пригнулся к земле, поджал лапы под себя. Перед ним был… человек. Высокий, худой, черноволосый — лишь глаза ярким синим пятном светились на лице. Человек открывал рот, и от него доносились странные звуки, какие-то ритмичные и словно бы имеющие структуру. Он не понимал ни звука. Он его узнал. Он знал этого человека.
А потом странный полузнакомый человек сказал: Ричард.
Он пришёл в себя в палатке. Горела свеча, на светлой парусине плясали три тени — одна потоньше и две широкие.
— Как по мне, — он узнал по голосу Коннера, — седунов и вовсе в нужнике перетопить надо было, только возиться пришлось бы долго, а тут хыть — и нету.
— И не говори, — Шеманталь. Они же с Коннером вечно вместе. Названные братья, если так можно сказать. — отменно сработали. Теперь они не пикнут, особливо без казара. Ну, монсеньор, вы и отчаянный. Раз — нету армии, два — нету озера, три — нету Лиса!
— А вы — поэт, Жан. Такие метафоры… — третья тень принадлежала Рокэ. — Только при чём тут я? Было ясно сказано — так рассудил великий Бакра. Я, впрочем, с ним согласен, от Адгемара вреда не в пример больше, чем от моего друга Эпинэ.
— Вы, жабу их соловей, его и впрямь отпускаете?
— Разумеется, ведь Бакра его оправдал.
Дикон выдохнул. Оправдан. Захотелось на несколько секунд подумать о том, что Эпинэ действительно невиновен. Дик даже поверил. Почти. Легко прятаться за решением Рокэ, трудно признать, что и он сам навряд ли смог застрелить Робера.
— О, гляньте-ка, — встрял Жан, — оруженосец ваш очухался.
— В самом деле?
Что-то зашуршало, и Дикон увидел Рокэ. Судя по стакану в руке, он вместе с адуанами отмечал окончание войны.
— Что с вами было? — поинтересовался он. — Вас сразила мгновенная любовь к премудрой Гарре?
Скорее уж любовь к странному человеку с синими глазами. Кто же это был? Не вспомнить.
Дик помотал головой и попытался сесть. В ушах звенело. Ворон сунул ему свой стакан.
— Выпейте, а то вы бледны, как гиацинт.
Дик выпил, задумавшись о том, насколько бледность подойдёт к его родовым цветам. Выходило, что не очень. Вино вроде было не крепкое, но от Алвы что угодно можно ожидать.
— Так что с вами приключилось?
— Не знаю, — он и впрямь не знал. — Видение?
— Вы меня спрашиваете? — засмеялся Рокэ.
— Эр Рокэ, как только я пойму, что это было, я вам отвечу, — Дикон был абсолютно искреннен.
Алва задумчиво кивнул, и внезапно спросил:
— Хотите поговорить с Робером Эпинэ?
Дикон задумался. Можно было бы пойти и спросить у Эпинэ прямо. Это было возможно, и Рокэ сейчас дал ему полный карт-бланш на вопросы. Он мог спросить что угодно, и он до дрожи боялся получить ответ.
Ведь… ведь Робер может ответить что угодно. И он примерно знал, что конкретно ответит Эпинэ. Была в нём откуда-то это твёрдая, необоснованная уверенность.
Может, из-за «видения», может, ещё из-за чего. Так не лучше ли неведение? Может, тогда лучше не знать вообще ничего? Можно ли позволить себе эту небольшую слабость?
Сумеет ли он удержаться, когда Эпинэ ответит то, что Дикон знает и так?
— Нет, — Дик качнул головой. — Навряд ли у нас получится диалог.
— Отчего так? — Рокэ поднял бровь.
— Потому что я захочу его убить. — Ровным голосом сообщил Дик. — Потому что я знаю, что он ответит, и захочу его смерти. Может быть, у меня получится удержаться. Но знаете, — Дик закусил губу. — я ненавижу, когда люди тонут в собственной слабости и беспомощности, упиваются ей. Неужели за пять лет они ничего не сделали? Неужели смогли действовать только тогда, когда у них… появились деньги? Мы с Эпинэ друг друга совсем не знаем. И я не уверен, что хочу, чтобы было по-другому.
— Как категорично, — ухмыльнулся Рокэ, однако синие глаза смотрели слишком серьёзно, — Что ж, будь по-вашему. Никого не принуждал и не принуждаю общаться с уже почти не пленными.
Дикон пожал плечами.
— Спасибо, эр Рокэ.
***
— А на лютне так же можешь? — заинтересованно спросил Жан.
Дикон отнял свирель от губ. Было жарко, Дикон ехал чуть поодаль от Рокэ, чтобы не мешать ему обсуждать с Вейзелем зимовку в Тронко. Самым страшным при этом раскладе оставался Жиль Понси — единственное пока, что заставляло его держать рот закрытым, так это свирель. Дикон только надеялся, что Жиля не понесёт декларировать свой пень прямо под свирель. Пока работало.
— Смогу, — ответил Дик. — на лютне я и спеть смогу.
Радостные солдаты откуда-то достали лютню, где только взяли? Ричард взял её в руки, примерился, тронул пальцами струны.
— Даёшь Талигское хулиганство! — крикнул кто-то.
— Вдовца лучше сыграй!
— Весёлую трактирщицу!
Солдаты некоторое время спорили, затем кто-то предложил Лорелею. Большинство поддержали, заголосили на разный лад. Песня была весёлая, бодрая, так что Дикон ничего не имел против. А что? Моряцкая песня в степи — самое то! Ведь степь — почти что море.
{?}[Текст Сны Саламандры, но слушать лучше Blakmore’s night ]
Смело мы плывём вперёд. Слышишь, волны бьют о борт
Вьётся полноводный Рейн, песня вдаль зовёт
Но легенда вновь твердит из глубин веков
Что погубит Лорелей храбрых моряков
А нас никто не погубит! Мы сильны и храбры, и абсолютно неуязвимы!
Рассказать пришёл черёд, что тебя в дороге ждёт
Тайны сказочных морей в золотых глазах
Под водою дивный трон из морских камней
А на троне том сидит дева Лорелей
Солдаты подхватил припев, каждый на свой, совершенно немелодичный, но дружный и весёлый лад.
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Есть у них Ветер. И они вместе с ним. И ничего не страшно. Совсем ничего.
Ты глазам её не верь. Страсть в душе своей умерь
Обещанья лишь обман хитрой Лорелей
Под водою в глубине, в изумрудной тьме
Рождена была она и зовёт к себе
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Звуки песен Лорелей лунных чар порой сильней
Мысли все твои о ней — милой Лорелей
Коль заплачет: “Будь со мной до скончанья дней”
Знай: останешься навек вместе с Лорелей
А ведь не грех и остаться, правда же?
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Ветер воет злей — к гибели людей
И волны вновь склоняются перед Лорелей
Дик пел, пели и солдаты, и, кажется, ветер, и земля под ногами. Было совсем неудивительно обнаружить, что и высшие чины не отстают. Все они вместе сейчас. Они пережили войну, они победили! Это чувство пьянило не хуже самого лучшего вина, а клокочущая внутри радость и свобода стремились вверх, наружу, к солнцу.
Прямо над их головами громко гаркнул ворон, полетев вдоль колоны вдаль, вперёд, навстречу ветру. Рокэ проводил силуэт птицы задумчивым взглядом, а после махнул рукой.
Всё было хорошо. Сейчас так точно. Может быть, плохо будет когда-нибудь потом, но то — потом, а здесь — сейчас. И это сейчас было удивительно прекрасно.
КОНЕЦ