На третью ночь в их окрестностях Морган-Холла появилось если не Живоданское, то чудовище точно. Один из слуг, заметив что-то неладное в саду, невзирая на предупреждения хозяйки, вышел с ружьём посмотреть. Назад он не вернулся, однако крики его слышали все. Мужчины рвались посмотреть, но Андрэ, задним умом сообразив, что они закончат так же, как и их друг, непонятно как смогла их удержать. Потом был ещё один крик: истошный и ужасный, такой не мог принадлежать живому человеку. Во всяком случае, после этого всё стихло. Затем слуги с факелами вышли посмотреть, что случилось.
Смельчака, отправившегося в сад, пришлось собирать по кускам. Андрэ в этом не участвовала. Ей хватило одного взгляда на окровавленный снег, и она ушла к себе, чтобы опорожнить желудок. После этого за дело принялись всерьёз. Очень скоро появились охотники, затем Габриель разыскал Себастьяна Ворна, который и возглавил их. Стратегии, поиск информации и безуспешные попытки поймать как волка, так и чудовище.
По одному не ходили, ночью вообще на улицу, кроме охотников, никто и носа не показывал, а собак привязывали непосредственно возле скота и входа в дом. Но и это не помогло.
Дядя Макмаера мистер Томпсон в жизни о таком не слыхал и порядком испугался, но его подержал Габриель де Роуаньён. Он в каком-то смысле стал старшим братом Андрэ.
Питер Лонкс, снявший много лет назад с себя сан, сказал, что это может быть разбушевавшийся демон. Сначала его попросту высмеяли. Но разве человек мог пробить одной лишь рукой грудную клетку и вытащить сердце? Церковь стала одним из убежищ испуганной паствы.
Очень скоро приметили характерные укусы на руках и возле горла, и наконец-то поняли, с кем имеют дело. Проблема только в том, что это не был традиционный вампир, поскольку совершенно не боялся ни серебра, ни воды из церкви. Даже непонятно откуда обнаружившиеся охотники, натасканные на этих тварей, недоумённо покачивали головами. Один из них, именовавший себя Девисом Лордом, без конца строил предположения, но ничего толкового не выдал. Он один остался, подстрекаемый желанием достать и убить эту тварь, которая пошатнула его репутацию заправского охотника. Простые наёмники только косились на него и посмеивались за спиной, хотя Дэвис выглядел довольно внушительным, да и казаться пытался крутым. Андрэ предпочла не замечать его. Почему-то ей казалось, что покойная мисс Ерраа стояла десяти таких Дэвисов.
Затем была неделя полной тишины. Андрэ такой отдых не нравился. Ладно, если бы ещё охотники, но гости, которые приехали, чтобы поглазеть на якобы мифическое существо, выводили её из себя. Правила хорошего тона требовали проявить гостеприимство, что она и делала, скрепя сердце.
* * *
Вечером после разговора в саду Андрэ на крыльце заднего двора с остервенением вытёсывала ножом из дерева ложку, краем уха прислушиваясь к тихому пению какого-то охотника у костра возле конюшен.
Вырос на суше, летать мне не надо.
Крылья мои не увидит никто.
Был и в раю, и познал муки ада.
В землю чужую отправил закон.
Сколько б ни пришлось скитаться,
Бить, крушить и создавать,
Только там увижу счастье,
Где вернётся время вспять.
Мидгард – вот мой дом небес.
Умирать нельзя мне здесь.
Странная песня. Мотив в ней постоянно менялся, но Андрэ, к своему удивлению, быстро запомнила слова и теперь с увлечением повторяла последние строки: «Мидгард – вот мой дом небес. Умирать нельзя мне здесь».
Сзади подошёл Габриель и сел рядом с девушкой.
– Над тобой уже смеются. Ты не могла бы одеть что-нибудь более женское?
– Пусть катятся ко всем чертям! Я не собираюсь гоняться за монстром в чепчике и кринолинах.
– А кто тебе сказал, что ты будешь гоняться за ним? – Габриель сердито взглянул на Андрэ. – Я запрещаю тебе участвовать в поимке всех троих, ведь ты, несмотря на свои многочисленные таланты, не мужчина.
– Я это сама прекрасно знаю. Макмаер бы не посмотрел на это.
– Он уехал, Андрэ, его и след простыл.
– Знаешь, Габриель, – девушка склонила голову, – иногда мне кажется, что Арион просто бросил меня. Подался в свои плавания, оставил меня, как когда-то своих родителей. Ведь такое возможно?
– Не говори так! – резко ответил Габриель, и та удивлённо посмотрела на него. – Он не такой! Арион не сдавался даже после того, как он столько пережил, как потерял эту мисс Ерраа. Насколько я понял, и связывали не только интересы о даре и этом проклятье.
Андрэ снова вспомнила, как Арион пытался ей доказать существование мифического проклятья. Но сколько ещё он от неё утаил? Ей стало так горько и обидно, что на глаза ей навернулись слёзы. Чтобы её друг не заметил этой слабости, она проворчала:
– Габриель, не рассчитывай, что я одену платье. Знаю, что отец Бенедикт косо смотрит на меня, а Кэтрин и Мэри перешептываются за моей спиной, но меня это не интересует. Это мой дом, и, согласись, я имею право защищать его.
Габриель вздохнул, показывая, что сдаётся. Взглянув на охотника, снова начавшего петь, он с усмешкой спросил:
– Ты знаешь, что это за песня? – Андрэ покачала головой, и он добавил. – Никто не может понять, кто её услышал первым или же запел. Старожилы говорят мне, что это перевод старинной песни моряков, и ей уже не одно столетие. Ворн, который до этого служил в королевском флоте, говорит, что такой мотив встречался ему на севере.
– Ещё скажи, что это «Старшая Эдда», – усмехнулась Андрэ. Габриель, однако, и бровью не повёл.
– Кстати, ты распечатывала тот пакет, о котором я тебе не так давно говорил?
Девушка попыталась вспомнить, о чём это говорил её друг, но в голову лезли только планы захвата волка и чудовища. Сдавшись, она вопросительно посмотрела на Роуаньёна.
– В пакете был только клочок пергамента со странным стихом. Посмотри.
Габриель достал вышеупомянутый пергамент и отдал его девушке. На нём витиеватыми буквами было написано нечто, смахивающее на какую-то средневековую поэму:
Знаешь ли, как надо резать?
Знаешь ли ты, – как разгадывать?
Знаешь ли, как надо красить?
Знаешь, как вопрошать?
Знаешь ли ты, как молиться?
Как приносить надо жертвы?
Знаешь ли ты, как закласть?
Знаешь ли, как сожигатъ?
Лучше совсем не молиться, чем жертвовать слишком усердно.
Награжденные за жертву все ждут.
Лучше вовсе не резать, чем кровь лить без меры.
– И что это значит? – спросила Андрэ, пряча пергамент в карман.
– Это, если я правильно понял, из скандинавских мотивов. Кто-то усердно пытается сообщить нам нечто, что связано с теми землями, вот только мы не знаем, что именно надо искать.
– У меня в библиотеке должно быть что-то про Скандинавию, – Андрэ махнула рукой в сторону дома. – Арион, когда искал информацию о Даре на двоих, столько книг привёз, что пришлось их в отдельный шкаф засунуть. Я их не трогала, там много разной чертовщины, – тут она широко распахнула глаза и посмотрела на друга. – А что, если это всё тоже связано с ним?
Габриель не знал, что ответить. Мысли его переключились на библиотеку.
Было ещё слишком рано, когда Андрэ пылая праведным гневом, покинула поместье и, взобравшись на Звезду, незаметно для домочадцев, направилась в сторону леса. При ней был меч отца в форме креста с серебряной рукояткой, пистолет с ворованными у Торна серебряными пулями. Серебро, может, хотя бы на секунду остановит врага. Выехав на дорогу, что шла параллельно с лесом, девушка спешилась и пошла пешком, держа наготове оружие.
Габриель, сукин сын, вчера за ужином предложил ей вина. Несомненно, там было снотворное, иначе она не уснула бы так быстро и так крепко. Почему он не может понять, что она хозяйка своей судьбы и вправе решать, участвовать ей в этой схватке или нет.
Было темно и сыро, густой туман мешал видеть, и от этого становилось не по себе. Андрэ шла по дороге тихо, стараясь не шуметь. С правой стороны лес начинался редкими деревьями, мокрыми от тумана, так что капли беспрестанно падал на жухлую траву, выбившуюся из-под снега, воспроизводя при этом много шуму; слева простилалось голое чёрное поле; дорога плавно спускалась вниз, где возле дороги была речушка. Не слишком широкая, но глубокая.