В середине лета Ольга с новой подругой поехали по своим делам. Проезжая в троллейбусе на одной из остановок Ольга увидела Наталью Сергеевну. Заметив её через окно, учительница улыбнулась так, словно давно ждала этой встречи. Приветливо махнув рукой, давая понять, чтобы Оля её дождалась, она вошла в переднюю дверь салона.
– Наталья Сергеевна идите сюда! – крикнула Оля, помахав ей рукой.
– Это кто? – удивлённо спросила подруга Олю.
– Это моя бывшая учительница, ты сиди, а я ей место уступлю.
–Ты, что, совсем дурочка? Зачем ты её зовёшь? – довольно громко стала возмущаться подруга.
Ольга, ошарашенная её словами, не успела опомниться, как подруга, взяв девочку за запястье, потянула её к выходу из троллейбуса. Выйти они не успели. Оля стаяла прижатая к поручню столпившимися людьми, вся красная от стыда и непонимания происшедшего. Ей казалось, что Наталья Сергеевна услышала слова подруги, хотя это было конечно не так. Стало неловко за неё, за себя.
– Это моя бывшая учительница. Зачем ты так? – пыталась она объяснить подруге, сделав попытку вернуться назад к уже сидевшей к ним спиной учительнице.
– Нет, ты точно дура! Зачем она тебе? Уволилась? На пенсии? Пусть отдыхает!
– Ей же интересно, она мне помогала, – сбивчиво говорила Ольга, пытаясь вырваться из цепких рук девушки.
В сутолоке она видела, как Наталья Сергеевна с недоумением и сожалением оглядывается по сторонам, разыскивая свою бывшую ученицу.
– Пошли отсюда! Всё! Мы выходим! Какой ты ещё ребёнок! Мне даже стыдно с тобой гулять, малявка, – она буквально вытолкнула Ольгу в открытые двери троллейбуса на следующей остановке.
Троллейбус уехал, а Оля стояла обескураженная поведением подруги, злая на себя за то, что пусть не по своей воле, но переступила какую-то невидимую черту, граничащую с невежеством. Ей казалось, что она невольно обидела достойного человека, и от этого на её душе стало мерзко.
Остаток летних каникул она старалась ездить этим же маршрутом, в надежде встретить Наталью Сергеевну ещё раз и попытаться объяснить ей, что троллейбусная суета вытеснила её, что на самом деле она очень была рада встрече с ней. Но лето пролетело, а она так и не встретила своего учителя.
Первого сентября Ольга узнала, что через две недели после той встречи в троллейбусе Наталья Сергеевна скончалась. Так больно, стыдно и обидно Оле ещё никогда не было. Последняя встреча со старой учительницей оказалась для неё и последним уроком Натальи Сергеевны. На нём она сама себе выставила оценку. С той поры Ольга хорошо усвоила, что не стоит идти на поводу чужого мнения, которое не совпадает с тем, что подсказывает твоя совесть. Иначе долгие годы придётся жалеть о том, что ты могла сделать доброе дело, но не сделала.
С подругой со временем Оля рассталась и теперь редко вспоминает о ней. А растерянный, ищущий её взгляд учительницы запомнился на всю жизнь.
Воспитательница
В этот день бабушка вытирая краем передника набегавшую слезу завязывала на голове Инги большой капроновый бант и постоянно приговаривала:
– Зачем ребёнка вести в этот детский сад? Да ещё неделю не видеть его. На что он ей сдался? Я что плохо смотрю за внучкой? Плохо кормлю её?
– Ну, что вы мама? – отвечал тёще отец Инги, – ей уже пять лет, надо к школе готовиться. А садик наш заводской новый, хороший. Там режим, а что она здесь у вас целый день с мальчишками бегает? Одни пистолеты, да рогатки на уме. Девочка, а у неё полный мешок гайданов.
– Она не виновата, что двор полон мальчишек. С кем ей играть? – защищала внучку бабушка.
– Правильно, поэтому надо на самокатах с мальчишками к Дону гонять. А если что случится? Посмотрите, у неё все колени, да локти сбиты. Живого места на ней нет. А оконное стекло соседям кто мячом разбил?
– Это не она. Она на себя вину взяла, чтобы дылде Ваське не досталось от отца. Ты же знаешь, как он бывает крут.
– Ну, да. А стекло я вставлял. Нет уж. Пусть учится платья носить. И вообще о чём мы мамаша спорим? Ей пять лет. Скоро в школу, а она на всех только и тычет своими пистолетиками: – Застрелю, да застрелю. Всё! Никаких пистолетов. Инга пошли, мне ещё на работу.
Но Инга не шла. Отцу пришлось её тащить за руку, но она отчаянно сопротивлялась и всю дорогу от Двадцать третьей линии, где она жила с бабушкой и до остановки трамвая девочка брыкалась и изворачивалась, пытаясь убежать.