― До свидания, миссис Рабидо. ― Эти голубые глаза, искрящиеся озорством, смотрят на меня через плечо матери. ― Езжайте осторожно.
― Все в машину! ― кричит отец, давно переступив порог терпения, и колотит кулаком по капоту. ― Мальчики, пристегнитесь.
Мы смотрим, как мои родители садятся в машину. Папа заводит двигатель машины и направляется через парковку к массивному выезд со стадиона.
Прежде чем я успеваю подумать о том, что скажу дальше, Лорел бросается ко мне, обнимая за шею. Моя тяжелая сумка падает на тротуар, и я прижимаю ее к себе, впиваясь губами в нее. Без предисловий наши языки сплетаются, адреналин все еще пульсирует в моем теле.
― Мне нравится смотреть, как ты борешься. Это так возбуждает.
― Вот как? ― Я мог бы привыкнуть к тому, что она встречает меня после победы или поражения. Рассказывая мне, какой я удивительный после каждого матча, повышая мое эго. Засовывала язык мне в горло и трясь грудью о мою.
Лорел тянет меня за бедра, и я веду назад, пока ее задница не ударяется о водительскую дверь моего джипа, не заботясь о том, что мои родители, вероятно, все еще на улице рядом с парковкой и, скорее всего, могут видеть, как мы целуемся.
― Ты не устал? ― Ее ладони проникают мне под рубашку, пробегают по животу. Обводят пупок. Играют с поясом штанов.
― Нет. ― Я не только не устал, но еще никогда в жизни не был так возбужден.
― Ты слишком устал, чтобы заняться чем-нибудь сегодня вечером?
Слишком устал, чтобы тусоваться с ней? Вряд ли.
― Чем, например?
― Твоя мама упоминала, что на прошлой неделе у тебя был день рождения. Почему ты ничего не сказал?
― Я парень. Обычно нам плевать на наши дни рождения.
― Мне не плевать на твой день рождения, потому что мне не плевать на тебя. ― Она целует меня в кончик носа. ― Возможно, у меня найдется для тебя угощение.
Это возбуждает мой интерес.
― Ах вот как? Что за угощение?
— Не волнуйся, ничего такого. Просто небольшой подарок, потому что я не смогла отпраздновать с тобой твой настоящий день.
― Хорошо. ― Мы расстаемся, чтобы я мог открыть пассажирскую дверь. Она заскакивает внутрь. ― К тебе или ко мне?
― Ко мне, если ты не против? Лана уехала домой, а Донован проводит выходные с новым парнем, с которым встречается.
Ее сосед ― гей? Хм.
Как я мог этого не знать?
Когда мы возвращаемся к ее дому, и я паркуюсь у обочины, Лорел расстегивает ремни, изгибает свое фантастическое тело, наклоняется через центральную консоль для поцелуя, ее дыхание мятное от жвачки.
Мы целуемся добрых десять минут, языки перекатываются, руки блуждают, пока я не становлюсь болезненно твердым и готовым трахнуть Лорел на заднем сиденье моего джипа.
Хочу ее чертовски сильно.
Вместо этого она отстраняется, грудь тяжело вздымается. Глаза сверкают.
― Дай мне двадцать минут и возвращайся.
Дерьмо.
Со стоном поправляя неистовый стояк в спортивных штанах, я киваю, проводя одной из своих больших ладоней по волосам. Я прожил двадцать один год (в основном) без секса; могу подождать еще двадцать минут.
― Ага.
Еще один торопливый поцелуй в губы, и она исчезает, убегая на переднее крыльцо дома. Она слегка машет рукой, и ее огненно-рыжие волосы скрывается в доме.
Будет странно, если я сяду здесь и заставлю себя кончить? Дрочить на ее подъездной дорожке? Сижу, держа руку на члене, жесткая эрекция напрягается ещё сильней в ожидании разрядки.
Прикрываю его ладонью, одна из худших гребаных идей, которые у меня когда-либо были, потому что он дергается.
Снова взглянув на дом, я стону, когда сдаюсь и засовываю дрожащую руку в штаны, сжимаю член одной рукой, а другой перекладину в джипе над моим окном. Скольжу рукой вверх и вниз, набирая скорость, голова откидывается назад, когда яйца напрягаются. Поглаживаю и поглаживаю, рыжие волосы Лорел доминируют в моей фантазии. Ее кремовые, бледные груди. Ухоженная полоса между ее раздвинутыми бедрами.
Черт, да. Да, бл*дь, черт возьми, я дрочу перед домом девушки, как законченный извращенец. Ускоряю темп от отчаяния и страха, что меня обнаружат, но чувствую себя так чертовски хорошо, что не могу остановиться.
ГЛАВА 21
«Мы добрались до моего дома, прижались друг к другу, смотря «Шестнадцать свечей», а затем трахались во время повторного показа».
Лорел
Торт ко дню рождения стоит в центре столовой ― круглый, красный бархатный торт, покрытый белой глазурью из сливочного сыра. Двадцать одна свеча утоплена в сахарный центр, свет в моей маленькой столовой тусклый. Обычно мы используем это пустое место для того, чтобы свалить наше дерьмо на стол, но сегодня комната чистая, бумага и беспорядок аккуратно сложены на буфете, который наш домовладелец сдал с домом.
Суечусь с платьем, дважды застегиваю и расстегиваю верхнюю пуговицу, оглядывая себя со всех сторон: гладкие ноги, декольте, волосы. Мое платье кокетливое, черное, и вряд ли подходит для холодной погоды, но мы внутри, где тепло, и оно сексуальное, так что я ни за что не переоденусь сейчас.
Звонят в дверь. Я взбиваю волосы перед зеркалом, поправляю декольте. Провожу блеском по губам. Разглаживаю складки на черной юбке с оборками.
У меня перехватывает дыхание, когда я медленно открываю дверь.
Ретт стоит на крыльце с букетом цветов в руках. Черная рубашка-поло и темные джинсы, он слегка ерзает под моим пристальным взглядом.
― Jolies fleurs pour une jolie fille. ― Он протягивает их мне, как только я перестаю таращиться и толкаю дверь. ― Красивые цветы для красивой девушки.
Я прижимаюсь носом к нежным розовым бутонам. Вдыхаю.
― Ты не должен приносить мне подарки. Это твоя ночь.
― Ты… потрясающая. ― Он входит в прихожую и прижимает меня к двери. Жаркий поцелуй в мои задыхающиеся губы. ― Étourdissant.
― Они прекрасны, ― выдыхаю я. ― Спасибо тебе.
Провожу его внутрь, запираю дверь. Иду в комнату, таща его за руку. В доме темно, если не считать мерцающих свечей в центре обеденного стола. Двадцать одно сияющее желание, танцующее в тени.
― Позволь мне найти вазу и немного воды для них. ― Я оставляю еще один поцелуй на его щеке. ― Сними обувь и устраивайся поудобнее.
А еще лучше ― сними рубашку, брюки и все остальное, что на тебе надето, пока не разденешься полностью. Сэкономь нам время позже. Ха-ха.
Его ботинки стоят у двери, а острые карие глаза обшаривают комнату. Оглядывает наш бежевый секционный диван и группу фотографий соседей по комнате в рамке на стене над ним.
Странно, что он оказался в моем доме: огромный, гораздо больше Донована, с внушительной фигурой, широкими плечами и узкой талией.
Краем глаза я наблюдаю за ним, когда срезаю концы стеблей цветов, опускаю их под воду и ставлю в большую стеклянную банку.
Так красиво.
Присоединяюсь к нему в столовой, где он стоит, уставившись на торт, как маяк в темной комнате.
― Детка, здесь нет стульев.
Детка.
― Я знаю, знаю, ― суечусь я. ― Но подумала, что будет романтично сидеть сверху. Помнишь сцену из фильма «Шестнадцать свечей», где Джейк Райан наконец-то привел Саманту к себе домой? И тогда они, наконец…
Ну, на самом деле, они ничего не делают, потому что чертов фильм уходит в затемнение, прежде чем они доберутся до лучшей части, прежде чем герои начнут целоваться или перейдут к горячему, страстному, перепачканному кремом сексу.
Ээ…
А может, и нет.
Ретт сгибается в талии, бегло осматривая нижнюю сторону стола, прежде чем ладонями надавить на поверхность.
― Думаю, он нас выдержит.
Его медленные руки скользят по моим бедрам, когда он приближается сзади, поднимаясь по шелковой ткани моего платья. Обхватив меня за талию, Ретт поднимает меня и кладет на стол, как будто я легкая, как перышко.
В три шага он пересекает комнату. Снимает носки и бросает их на ковер. Садится на край стола скрестив ноги, поворачиваясь к центру.