Начиная с XVII—XVIII вв. по мере формирования понятия о личности и роста интереса к ребенку как объекту воспитания складывается тенденция романтизации и сентиментализации детства. Этот возрастной период воспринимают как символ естественной и безмятежно-счастливой невинности, ангельской чистоты в противовес рассудочно-холодной, порочной, искушенной в грехах взрослости. Правда, идеализация детства не содержала даже грана интереса к подлинному живому ребенку и его психологии. Подгонка реального детства под сплав его идеализации с традиционной религиозной моралью начинала серьезно конкурировать с проектированием культуры.
В XIX в., к концу которого относится зарождение научной сексологии, психосексуальная социализация подрастающих поколений отражала официальную мораль. Эта мораль выносила телесность и сексуальность за границы «приличного», и Ф. Энгельс едко иронизировал по поводу работ немецких социалистов, читая которые «можно подумать, что у людей совсем нет половых органов»[4]. В Англии и Германии под моральным запретом оказалось упоминание о ногах, так как оно якобы способно было вызвать сексуальные ассоциации. В этих странах процветали публичные дома, но за столом считалось неприличным попросить вслух передать цыплячью ножку или сказать ребенку: «Не болтай ногами!» В ряде библиотек книги, написанные женщинами, хранились отдельно. Произведения Ронсара, Руссо, Лафонтена, Вольтера, Беранже запрещались как «неблагопристойные». Флобера в 1857 г. судили за оскорбление целомудрия в «Госпоже Бовари», и он с трудом оправдался. Бодлеру не так повезло — в том же году он был осужден за книгу стихов «Цветы зла», цензурный запрет на которую был снят только в середине нашего века (!). Изгоняя пол и сексуальность в дверь, психосексуальная культура того времени предусмотрительно оставляла незакрытым окно. Запертая дверь полового воспитания и… распахнутые окна половой социализации.
Выход из этого конфликта мог быть связан лишь с подготовкой общественного и индивидуального сознания к восприятию объективных данных о психосексуальном мире человека. Реальные предпосылки для этого создаются в ходе научной революции второй половины XIX в.
ГЛАВА 2. Мораль и наука
Наука выражается в изъявительном наклонении: она говорит о бытии. Мораль же выражается в повелительном наклонении: она говорит о должном… Хотя мораль нельзя вывести из науки, это еще не значит, что она не может находить в знании обоснование, подкрепление или ограничение. Прежде всего ее требования не должны противоречить реальным возможностям, иначе желание добра может обернуться злом.
А. Д. Александров, академикГоризонты научной сексологии никогда не были безоблачно ясными. Тем больше сегодня потребность в действительно научном, объективном изучении пола и сексуальности, которое избегало бы искушения «…приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами…»[5]. Наука свободы, если свободу понимать не как анархию и произвол, а как творческую и ответственную произвольность в противовес исполнительскому автоматизму, и свобода науки в понимании К. Маркса продолжают свой диалог и в наше время.
По самому своему существу это диалог науки и морали. Он начал оживляться у нас в стране в конце 60-х — начале 70-х гг., когда стало ясно, что мы не располагаем научными знаниями, необходимыми для решения все более настойчиво заявляющих о себе семейных и демографических проблем. Несколько десятилетий подмены нравственных ценностей идеологическими и неизбежного при этом вырождения морали в суррогат морализирования не могли не сказаться на восприятии психосексуального мира человека. Реанимация сексологии давалась большим трудом. За последние два десятилетия дело, безусловно, продвинулось вперед, но обольщаться успехами рано. Многое стало даже сложнее в силу более открытого и демократичного обсуждения, высветившего то, что раньше было скрыто. Научное изучение пола и сексуальности может казаться ненужной и даже вредной новацией на том основании, что, мол, множество поколений прекрасно обходились без него. Эта точка зрения жива и поныне, с ней нельзя не считаться, но ее надо уметь опровергать. Подобно тому как, например, знание педагогом математики не может ограничиваться пределами школьного учебника, половое воспитание и просвещение требуют более глубокого знакомства с сексологией.