Гейл выслушивает меня, ни разу не перебив. Во время рассказа он успевает спрятать перчатки в карман, достать из сумки еду и приготовить обед. Чистит яблоки, поджаривает хлеб с сыром, бросает в огонь каштаны. Я смотрю на его красивые ловкие пальцы. Все в шрамах, как у меня (прежде чем кожу очистили от любых отметин в Капитолии), но крепкие и умелые. Руки, которые добывают в шахте руду – и в то же время способны сплести почти невидимую ловушку. Руки, которым можно довериться.
Дойдя до места, когда наш поезд пустился в обратный путь, я делаю передышку, чтобы согреться горячим чаем.
– Ну и наломали вы дров, – произносит Гейл.
– Это еще не все...
– Погоди, дай передохнуть. Лучше сразу скажи: что ты задумала?
Я набираю в грудь воздуха.
– Давай убежим.
– Что? – От неожиданности он даже давится чаем.
– Бежим в леса, насовсем.
Его лицо – как бесстрастная маска. Сейчас назовет меня сумасбродкой, начнет смеяться... Я вскакиваю со стула, готовая спорить до посинения.
– Ты сам говорил: должно получиться! Тогда, перед Жатвой. Ты говорил...
Он делает шаг вперед – и мои ноги вдруг отрываются от земли. Комната стремительно кружится; я обнимаю Гейла за шею, чтобы удержаться. Он хохочет от счастья.
– Эй! – возмущаюсь я и тут же сама начинаю смеяться.
Гейл опускает меня, но руки разжать не спешит.
– Отлично, давай убежим,
– Серьезно? По-твоему, я не свихнулась? Ты правда со мной?
Словно гора с моих плеч свалилась. На плечи Гейла.
– По-моему, ты, конечно, свихнулась, но я с тобой. – Он говорит от души. – У нас получится. Непременно получится. Давай удерем навсегда, без оглядки!
– Уверен? Это ведь будет непросто, особенно с маленькими. Не хочу, чтобы через каких-то пять миль...
– Да, я уверен. Совершенно, непробиваемо, на все сто.
Гейл наклоняет голову, прижимается разгоряченным лбом к моему и привлекает меня к себе. Не только лицо – он весь пылает от близости печки. Закрыв глаза, я медленно растворяюсь в тепле. Вдыхаю запахи яблок и мокрой от снега куртки. Зимние запахи нашего прошлого, которое отобрали Голодные игры. Я не пытаюсь отстраниться. Зачем? И тут он, понизив голос, шепчет:
– Люблю тебя.
Ну вот, пожалуйста.
Почему так бывает? И ведь если бы знать заранее... Только что говорили с ним о побеге – и нате вам. С губ срывается самый дурацкий ответ:
– Я знаю.
Звучит ужасно. Дескать, понимаю, ты в этом не виноват, однако не вздумай чего-то ждать от меня.
Гейл отстраняется, я прижимаю его к себе.
– Да, знаю! И ты... тоже знаешь, как я к тебе отношусь.
Этого мало. Он разрывает наши объятия.
– Гейл, я не в состоянии думать сейчас о мужчинах. С той самой минуты, как Жатва выбрала Прим, все мои мысли пропитаны только страхом. Ни для чего другого просто нет места. Может, когда мы окажемся в безопасности, все будет иначе Трудно сказать заранее.
– Ладно, посмотрим, – отвечает он, проглотив досаду и, отвернувшись к огню, достает каштаны с подпалинами. – Маму долго придется уговаривать.
Думаю, она не откажется от нашего плана. Но ощущение счастья уже улетучилось, уступив место привычной вежливой отстраненности.
– И мою. Я все ей растолкую. Объясню что иначе нам конец.
– Она поймет. Мы с ней и Прим часто смотрели Голодные игры вместе. Мама тебе не откажет, – уверенно говорит Гейл.
– Надеюсь. – Похоже, в доме похолодало сразу на двадцать градусов. – Вот Хеймитч, тот крепкий орешек.
– Хеймитч? – Гейл отрывается от каштанов. – Он что, пойдет с нами?
– Иначе нельзя. Не могу же я бросить его и Пита, когда... – Меня прерывает громкий стон. – А что?
– Извини. Я не представлял, какой шумной компанией мы отправимся в бегство! – рявкает Гейл.
– Их запытают до смерти, лишь бы выяснить, где мы.
– А как же родные Пита? Они на побег не решатся. Скорее уж, побегут докладывать капитолийцам. Думаю, парню хватит ума это понять. А вдруг он захочет остаться?
Я пытаюсь ответить как можно спокойнее, хотя голос предательски вздрагивает:
– Значит, пусть остается.
– Ты готова уйти без него? – не сдается Гейл.
– Чтобы спасти Прим и маму, да... - начинаю я. – То есть нет! Я сумею его убедить.
– А меня ты смогла бы бросить? – спрашивает он с каменным лицом. – Допустим, мама не согласится прятаться в зимнем лесу с тремя малышами.