– Охотилась? – По его лицу видно, Питу не по душе такая затея.
– Не совсем. В город собрался?
– Да. Обещал поужинать со своими.
– Ладно, давай провожу немного.
Этой дорогой почти не пользуются; самое подходящее место, чтобы потолковать по душам, однако слова почему-то не идут с языка. С Гейлом все получилось – ужаснее не бывает. Молча грызу обкусанные губы. Городская площадь с каждым шагом все ближе. Сделав глубокий вздох, отпускаю слова на свободу.
Пит, ты бы согласился бежать со мной из дистрикта?
Он берет меня за руку и останавливается. Даже не смотрит мне в глаза: сразу понял, что это всерьез.
– К чему такие вопросы?
– Я не смогла убедить президента. В Дистрикте номер восемь – восстание. Нам пора уносить ноги.
– Нам двоим?.. Конечно, нет. Кого еще позовешь?
– Маму и Прим. Твоих родных, если они согласятся. Наверное, Хеймитча.
– А как насчет Гейла?
– Не знаю. Кажется, у него на уме другое.
– Покачав головой, Пит невесело улыбается.
– Еще бы. Да, разумеется, Китнисс. Я готов.
– Правда?
В сердце смутно затеплился огонек надежды.
– Ага. Вся беда в том, что ты не готова, – вдруг произносит он.
Вырываю руку со злостью.
– Ты меня плохо знаешь. Собирай вещички.
И устремляюсь вперед. Он идет следом, в двух шагах.
– Китнисс.
Я не сбавляю скорости. Если моя идея Питу не по душе, другой у меня все равно нет.
– Китнисс, остановись.
От угольной пыли, покрывающей все вокруг, еще тоскливее смотреть по сторонам. Пнув грязный, обледенелый ком, позволяю себя нагнать.
– Нет, я правда готов бежать, если хочешь. Просто вначале надо посоветоваться с Хеймитчем. Как бы не сделать хуже для всех... – Внезапно Пит настораживается. – Что там?
Спохватившись, я лишь теперь замечаю странные звуки, которые долетают с площади. Свист, звук удара, испуганные вздохи в толпе.
– Идем. – Лицо моего спутника неожиданно каменеет.
Почему? Неужели он раньше меня догадался, что это за шум?
На площади явно что-то творится, но из-за толпы не видно. Пит забирается на деревянный ящик, брошенный возле стены магазина сладостей, и протягивает мне сверху руку. Потом вдруг отталкивает и резко шипит:
– Слезай! Слезай скорее!
– А что? – не сдаюсь я, пытаясь забраться на ящик.
– Китнисс, иди домой! Я буду через минуту, честное слово!
Вырвав ладонь из его руки, я проталкиваюсь вперед. Люди оглядываются, узнают меня и в страхе отводят глаза. Слышится жаркий шепот:
– Девочка, лучше бы ты уходила отсюда.
– Сделаешь хуже.
– Смерти ему желаешь?
И почти ничего не слышу: сердце слишком громко колотится. Понимаю одно. Там, на площади, происходит что-то ужасное, и это касается лично меня. В конце концов пробившись через толпу на волю, я вижу, что не ошиблась. И Пит был прав. И незнакомые голоса – тоже.
Гейл привязан за кисти к высокому деревянному столбу. Дикая индейка, его сегодняшняя добыча, прибита чуть выше – гвоздем за шею. Куртка брошена наземь, рубашка разодрана. Гейл стоит на коленях, уже без сознания, и не падает только из-за веревок. Спина превратилась в густое кровавое месиво.
Рядом застыл человек, которого я никогда не видела. Глава миротворцев, если судить по мундиру. Высокий, подтянутый, с острыми, точно бритва, стрелками на штанах. Это не старина Крей.
Кусочки картины никак не желают складываться в одно целое. Но тут незнакомец замахивается плетью.
8
– Нет! – кричу я и бросаюсь вперед.
Замаха уже не остановить, да и силы не хватит. Остается одно: я падаю прямо на Гейла, раскинув руки, чтобы закрыть собой его тело. И принимаю на себя всю силу удара. Плеть обжигает левую половину лица.
Боль – ослепительная, мгновенная. Перед глазами зажигаются молнии, ноги подкашиваются, и я валюсь на колени, прижимая к щеке ладонь. Лицо начинает оплывать, левый глаз уже плохо видит. Булыжники мостовой покраснели от крови Гейла. Кажется, ей пропитался даже воздух. Из груди вырывается вопль:
– Не надо! Вы его убьете!
Мельком вижу лицо палача. Жесткий рот, у которого пролегли глубокие морщины. Седые волосы сбриты почти наголо. Длинный прямой нос покраснел на морозе. Глаза – черные, зрачков почти не видно, уставились на меня. Мощная рука замахивается снова. Невольно тянусь к плечу, но, разумеется, лук и стрелы остались в лесу. Стискиваю зубы, ожидая второго удара.
– Тихо! – гаркает чей-то голос.
Появляется Хеймитч. Правда, он тут же спотыкается о распростертое на земле тело. Это же Дарий! На лбу – огромная лиловая шишка. Миротворец лежит без чувств, но еще дышит. Что случилось? Может быть, он еще раньше пытался прийти на помощь?