— Подойди, чтобы я могла тебя видеть, — приказываю я.
— Она не может, она… — начинает женщина с крекером.
— Подойди! — кричу я. Шаг и волочащийся звук. Я могу слышать усилие, которого требует движение. Другая женщина, или, возможно, мне следует называть ее девушкой, так как она примерно моего возраста, появляется, хромая, в поле моего зрения. Она одета в неподходящий по размеру для ее маленькой фигурки костюм Миротворца с белым меховым плащом. Она не несет видимого оружия. Ее руки заняты опорой на костыль, сделанный из сломанной ветки. Носок ее правого ботинка скребет по снегу, отсюда и волочащийся звук.
Я рассматриваю ярко-красное от холода лицо девушки. У нее кривоватые зубы и большая родинка над одним из шоколадно-коричневых глаз. Она не Миротворец. И не житель Капитолия.
— Кто вы? — спрашиваю я осторожно, но не менее воинственно.
— Меня зовут Твил, — говорит женщина. Она постарше. Возможно, тридцать пять, или около того. — А это Бонни. Мы сбежали из Дистрикта-8.
Дистрикт-8! Тогда они должны знать о восстании!
— Где вы взяли униформы? — спрашиваю я.
— Я украла их с фабрики, — говорит Бонни. — Мы делаем их там. Только я думала, что они будут для… кое-кого другого. Поэтому они так плохо сидят.
— Оружие взяли у мертвого Миротворца, — говорит Твил, проследив за моим взглядом.
— А крекер в твоей руке? С птицей. Что насчет него? — спрашиваю я.
— Разве ты не знаешь, Китнисс? — Бонни кажется искренне удивленной.
Они узнали меня. Конечно, они узнали меня. Мое лицо открыто, и я стою здесь, за границами Дистрикта-12, направляя в них стрелу. Кто еще это может быть?
— Я знаю, что это соответствует броши, которую я носила на арене.
— Она не знает, — мягко говорит Бонни. — Возможно, ни о чем.
Внезапно я ощущаю потребность проявить свою осведомленность.
— Я знаю, что у вас было восстание в Восьмом.
— Да, именно поэтому мы должны были уйти, — говорит Твил.
— Так, у вас это получилось, и вы ушли. Что вы собираетесь делать теперь? — спрашиваю я.
— Мы направляемся в Тринадцатый Дистрикт, — отвечает Твил.
— Тринадцатый? — удивляюсь я. — Нет никакого Тринадцатого. Это старая карта.
— Семидесятипятилетняя, — говорит Твил.
Бонни перемещает свой костыль и вздрагивает.
— Что с твоей ногой? — спрашиваю я.
— Я подвернула лодыжку. Мои ботинки слишком большие, — отвечает она.
Я прикусываю губу. Моя интуиция подсказывает мне, что они говорят правду. И за этой правдой кроется много информации, которую я бы хотела получить. И все же я делаю шаг вперед и забираю оружие Твил, прежде чем опустить свое. Затем я мгновение колеблюсь, думая о том другом дне в лесу, когда мы с Гейлом наблюдали, как планолет появился из ниоткуда и забрал двух беглецов из Капитолия. В парня бросили копье и мгновенно убили. Рыжеволосую девушку, которую я узнала, когда была в
Капитолии, искалечили и превратили в немую служанку, называемую «безгласой».
— Кто-нибудь идет за вами?
— Мы так не думаем. Мы думаем, что они считают, что мы были убиты во время взрыва на фабрике, — говорит Твил. — Только по счастливой случайности этого не произошло.
— Ладно, пойдемте внутрь, — произношу я, кивая в сторону бетонного дома. Я иду за ними, неся оружие.
Бонни садится прямо у очага, перед этим сняв и расстелив под собой плащ Миротворца. Она протягивает свои руки к слабому огоньку, который горит на одном конце обугленного полена. Ее кожа столь бледна, что кажется прозрачной, и я могу видеть, как огонь просвечивает сквозь нее. Твил пытается накинуть плащ, который, должно быть, ее собственный, на дрожащую девушку.
Оловянная консервная банка, наполовину обрезанная, с неровными и опасными краями стоит на золе, наполненная горсткой сосновых игл, плавающей в воде.
— Делаете чай? — спрашиваю я.
— На самом деле мы не уверены. Я помню, как видела, что кто-то делал это с сосновыми иглами на Голодных Играх несколько лет назад. По крайней мере, мне кажется, это были сосновые иглы, — говорит Твил, хмурясь.
Я помню Дистрикт-8, уродливое городское место, зловонное от промышленных паров, люди живут в захудалых арендованных квартирах. Ни травинки в поле зрения. Никакой возможности что-либо узнать о природе. Это просто чудо, что эти двое смогли пройти так далеко.
— И еды нет? — спрашиваю я.
Бонни кивает.
— Мы взяли, сколько могли, но ее было так мало. Она закончилась почти мгновенно. — От дрожи ее голоса рушится моя последняя защита. Она просто голодающая покалеченная девочка, убегающая от Капитолия.