Я бегу по подвалу в поисках выхода. Как же я попала сюда? Я поднимаюсь по ступенькам на кухню и вижу, что стеклянное окошко в двери разбито. Должно быть поэтому моя рука, кажется, кровоточит. Я спешу назад, в ночь, и направляюсь прямиком в дом Хеймитча. Он сидит один за кухонным столом с полупустой бутылкой белого ликера в одной руке и ножом в другой. Пьяный как свинья.
— Ах, а вот и она. Вся в изнеможении. Наконец-то сложила два и два, солнышко? Поняла, что пойдешь туда не одна? И теперь ты здесь, чтобы попросить меня… о чем? — говорит он.
Я не отвечаю. Окно распахнуто настежь, и ветер пробирает меня до костей так же, как если бы я была на улице.
— Надо признать, для парня это было проще. Он был здесь даже прежде, чем я смог распечатать бутылку. Просил меня о еще одной возможности пойти. Но что можешь сказать ты? — Он подражает моему голосу: — Займи его место, Хеймитч, потому что при прочих равных условиях я бы предпочла, чтобы у него вся оставшаяся жизнь была сломана, а не у тебя.
Я прикусываю губу, потому что после того, как он сказал это, я боюсь, что действительно этого хочу. Хочу, чтобы Пит жил, даже если это означает смерть Хеймитча. Нет, это не так. Он, конечно, ужасен, но Хеймитч теперь — часть моей семьи.
Для чего я пришла? Думаю я. Что я могу хотеть здесь?
— Я пришла, чтобы выпить.
Хеймитч смеется и хлопает бутылкой по столу передо мной. Я вытираю своим рукавом горлышко и делаю пару больших глотков, прежде чем начинаю задыхаться. Мне требуется несколько минут, чтобы прийти в себя, и даже потом из моих глаз и носа все еще течет. Но внутри меня ликер ощущается как огонь, и мне нравится это.
— Возможно, это должен быть ты, — говорю я с легкостью, притягивая стул. — В любом случае ты ненавидишь жизнь.
— Совершенно верно, — соглашается он. — И так как в последний раз я попытался поддержать тебя… Кажется, на сей раз я должен спасти парня.
— Это еще одна хорошая причина, — говорю я, вытирая свой нос и прикладываясь к бутылке снова.
— Аргумент Пита состоял в том, что раз я выбрал тебя тогда, то теперь должен ему. Все, что он захочет. И все, что он хочет — это возможность пойти туда снова, чтобы защищать тебя.
Я знала это. Таким образом, Пит не так уж непредсказуем. Пока я валялась на полу того подвала, думая только о себе, он был здесь, думая только обо мне. Стыд недостаточно сильное слово для названия того, что я чувствую.
— Знаешь, ты могла бы прожить сотню жизней и все равно не заслужить его, — говорит Хеймитч.
— Да-да, — резко отвечаю я. — Без вопросов, он лучший в нашем трио. Так что ты собираешься делать?
— Я не знаю, — вздыхает Хеймитч. — Вернусь с тобой туда, вероятно, если смогу. Если мое имя вытянут при Жатве, это не будет иметь значения. Он просто добровольно предложит занять мое место.
Мы сидим некоторое время в тишине.
— Это будет тяжело для тебя на арене? Знать всех остальных? — спрашиваю я.
— О, я бы не стал рассчитывать на это, где бы я ни был, там становится невыносимо. — Он кивает на бутылку. — Могу я теперь вернуться к этому?
— Нет, — говорю я, обхватывая ее. Хеймитч тянет из-под стола другую бутылку и откручивает крышку. А я понимаю, что я здесь не только для того, чтобы выпить. Есть кое-что еще, что я хочу от Хеймитча. — Хорошо, я решила, о чем я попрошу, — говорю я. — Если в Играх будем я и Пит, в этот раз мы пытаемся поддержать его.
Что-то мерцает в его налитых кровью глазах. Боль.
— Как ты и сказал, это будет плохо, с какой стороны не посмотри. И независимо от того, чего хочет Пит, его очередь быть спасенным. Мы должны ему это. — В моем голосе появляются просительные нотки: — Кроме того, сейчас, когда Капитолий ненавидит меня, я хороша настолько, насколько мертва. А у него все еще может быть шанс. Пожалуйста, Хеймитч, скажи, что ты поможешь мне.
Он хмурится, смотря на бутылку и взвешивая мои слова.
— Хорошо, — произносит он наконец.
— Спасибо, — говорю я. Мне нужно пойти, увидеть Пита сейчас, но я не хочу. От выпивки у меня кружится голова, и я совершенно измучена, кто знает, на что он может заставить меня согласиться? Нет, теперь я должна пойти домой, чтобы увидится с мамой и Прим.
Как только я подхожу к своему дому, передняя дверь открывается, и Гейл тянет меня в свои объятия.
— Я был не прав, мы должны были уйти, когда ты говорила, — шепчет он.
— Нет, — говорю я. У меня проблемы с фокусированием, и ликер болтается в моей руке, выливаясь на спину куртки Гейла, но его, кажется, это не заботит.