Небо проясняется, когда появляется герб Капитолия, словно плавающий в воздухе. Пока я слушаю звуки гимна, я думаю, что Финнику и Мэг будет труднее. Но это оказывается достаточно трудным и для меня. Смотреть на лица восьми мертвых победителей, спроектированных на небо.
Мужчина из Пятого, которого Финник заколол трезубцем, появляется первым. Это значит, что все трибуты из Первого, Второго, Третьего и Четвертого живы: профи, Бити с Вайрис и, конечно же, Финник и Мэг. За мужчиной из Пятого следует наркоман из Шестого, Сесилия и Вуф из Восьмого, оба из Девятого, женщина из Десятого и Сидер из Одиннадцатого. Возвращается герб Капитолия и заключительные звуки музыки, а затем небо становится совершенно темным, не считая луны.
Никто не разговаривает. Я не могу притворяться, что знала их очень хорошо. Но я думаю о тех трех детях, которые хватались за Сесилию, когда ее забирали, о доброте Сидер по отношению ко мне при нашем знакомстве. Даже мысль о наркомане со стеклянными глазами, расписывающем мои щеки желтыми цветами, причиняет мне острую боль. Они все мертвы. Они все ушли.
Не знаю, как долго мы, возможно, просидели бы здесь, если бы не прибытие серебряного парашюта, скользящего вниз сквозь листву, чтобы приземлиться перед нами. Никто не берет его.
— Чей он, как думаете? — спрашиваю я наконец.
— Неизвестно, — говорит Финник. — Почему бы не позволить Питу претендовать на него, раз уж он чуть не умер сегодня?
Пит развязывает веревку и раскрывает шелковый круг. С парашютом приземлился маленький металлический объект, назначение которого я не знаю.
— Что это? — спрашиваю я. Никто не знает. Мы передаем это из рук в руки, по очереди исследуя. Это полая металлическая трубочка, немного сужающаяся на одном конце. На другом у нее сгиб. Она кажется неясно знакомой. Часть, которая могла отпасть от велосипеда, карниза, от чего угодно, на самом деле.
Пит дует в один конец, чтобы понять, не издает ли она звук. Не издает. Финник засовывает в нее свой мизинец, проверяя, не оружие ли это. Бесполезно.
— Ты можешь ловить этим рыбу, Мэг? — спрашиваю я. Мэг, которая может ловить рыбу практически всем, чем угодно, качает головой.
Я беру трубку и перекатываю ее туда сюда на своей ладони. Пока мы союзники, Хеймитч будет работать с ментором Дистрикта-4. Он приложил руку к выбору этого подарка. Значит, он ценен. Даже спасителен. Я вспоминаю, как в прошлом году ужасно хотела пить, но он не посылал мне воду, потому что знал, что я смогу найти ее, если попробую. Подарки Хеймитча или их отсутствие несут в себе важные сообщения. Я почти слышу его рычание: «Используй свои мозги, если они, конечно, у тебя есть». Что же это?
Я стираю пот со своих глаз и смотрю на подарок в лунном свете. Я двигаю его туда и сюда, рассматривая с разных углов, закрывая и открывая концы. Пытаюсь понять, для чего он мне. Наконец, в отчаянии, я втыкаю его в грязь.
— Я сдаюсь. Может, если мы объединимся с Вайрис и Бити, они смогут в этом разобраться.
Я ложусь, прикасаясь своей разгоряченной щекой к коврику из травы, гневно смотря на вещь. Пит растирает напряженное место между моими плечами, и я позволяю себе немного расслабиться. Интересно, почему арена не остыла теперь, когда солнце зашло. Интересно, что происходит у нас дома.
Прим. Мама. Гейл. Мадж. Я думаю о них, наблюдающих за мной дома. По крайней мере, я надеюсь, что они дома. Не арестованы Тредом. Не наказаны, как Цинна. Как Дариус. Наказанные из-за меня. Все.
Я начинаю страстно хотеть к ним, в свой дистрикт, в свои леса. Хорошие леса, с крепкими деревьями, кучей еды, добычей, которая не является жуткой. Бегущими ручьями. Прохладными ветрами. Нет, холодными ветрами, чтобы сдуть эту душную жару. Я вызываю в своем воображении такой ветер, позволяя ему заморозить мои щеки и сделать мои пальцы окоченевшими, и внезапно металлическая штуковина, наполовину закопанная в землю, обретает название.
— Втулка! — восклицаю я, вскакивая.
— Что? — спрашивает Финник.
Я вытаскиваю трубочку из земли и очищаю ее. Подставляю к узкому концу руку, словно чашу, прикрывая его, и смотрю на выступ. Да, я видела такую раньше. Давно, в холодный, ветреный день, когда я была в лесах с отцом. Вставленную в дырку, проделанную в стволе клена. Проводник для сока, который тек в наше ведро. Кленовый сироп может сделать даже наш обыкновенный хлеб лакомством. После того, как папа умер, я не знала, что случилось с теми несколькими втулками, которые у него были. Спрятаны где-то в лесах, вероятно. Никогда не найдутся.