— Все в порядке, лейтенант, — говорит Уорнер. — Страх, как правило, заставляет ее злиться. Это Что-то вроде защитного механизма. Мысль о том, чтобы оказаться в таком ограниченном пространстве, должно быть, пробудила в ней склонность к клаустрофобии.
Внезапно я поднимаю глаза.
Уорнер смотрит прямо на меня, в его взгляде читается невысказанное понимание.
Все время забываю о том, что Уорнер умеет чувствовать эмоции, что он всегда в курсе того, что я ощущаю на самом деле. И он достаточно хорошо меня знает для того, чтобы подогнать эти ощущения под конкретную ситуацию.
Он видит меня насквозь.
И по какой—то причине — по крайней мере, в данный момент — я благодарна за это.
— Разумеется, сэр, — говорит Делалью. — Прощу прощения.
— Ты можешь принять душ и переодеться, не стесняйся, — говорит мне Уорнер. — Я оставил для тебя кое—какую одежду в ванной... это не платья, — говорит он, сдерживая улыбку. — Мы подождем тебя здесь. Нам с Делалью нужно кое-что обсудить.
Я киваю, выпутываясь из простыней и, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги. Я одергиваю низ своей футболки, внезапно испытывая смущение, чувствуя себя неопрятной и взъерошенной на фоне двух этих военных. Я смотрю на них в течение краткого мгновения.
Уорнер жестом указывает на дверь ванной.
Я беру с собой кофе, направляясь в ванную и раздумывая над тем, кто такой Делалью, и почему Уорнер склонен ему доверять. Ведь он сам говорил о том, что все его солдаты желают ему смерти.
Мне хочется послушать их беседу, но они оба осторожничают, храня молчание до тех пор, пока за мной не закрывается дверь ванной комнаты.
Глава 11.
Я быстро принимаю душ, стараясь не намочить волосы. Я уже вымыла их прошлым вечером, и, к тому же, температура воздуха сегодняшним утром кажется довольно низкой; если мы покинем базу, то мне не хотелось бы заработать себе простуду. Хотя этому соблазну и очень сложно не поддаться — длительному принятию душа в ванной Уорнера и горячей воде.
Я быстро одеваюсь, взяв сложенную одежду, которую Уорнер оставил для меня на полке. Темные джинсы и мягкий, темно—синий свитер. Чистые носки и нижнее белье. Новые кеды.
Вся одежда идеально подходит мне по размеру.
Разумеется.
Я уже столько лет не носила джинсы, что по началу материал дарит мне достаточно странные ощущения. Они настолько облегающие и зауженные, что мне приходится согнуть колени для того, чтобы немного растянуть джинсовый материал. Но к тому моменту, когда я надеваю на себя свитер, я, наконец, ощущаю комфорт. И, несмотря на то, что я скучаю по своему костюму, есть Что-то замечательное в ношении нормальной одежды. Никаких причудливых платьев, никаких брюк—карго, никакого спандекса. Всего лишь джинсы и свитер — как у обычного человека. Странная реальность.
Я быстро смотрюсь в зеркало, моргая и смотря на свое отражение. Жаль, что мне никак забрать волосы; за время своего прибывания в Омега Поинте я привыкла к тому, что могу убрать их с лица. Я отвожу взгляд, покорно вздыхая, и надеясь как можно скорее начать этот день. Но в тот момент, когда я приоткрываю дверь ванной, до меня доносятся голоса.
Я замираю на месте. Прислушиваюсь.
...уверены, что это безопасно, сэр? — говорит Делалью. — Простите, — быстро добавляет пожилой мужчина. — Не хочу лезть не в свое дело, но я не могу избавиться от беспокойства...
— Все будет в порядке. Просто убедитесь в том, что наши войска на патрулируют эту территорию. Это займет максимум несколько часов.
— Да, сэр.
Тишина.
Затем:
— Джульетта, — говорит Уорнер, и я едва не падаю на унитаз. — Выходи, милая. Подслушивать некрасиво.
Я медленно выхожу из ванной, мое лицо покраснело после душа и от стыда, который я испытала от того, что меня поймали за таким ребячеством. Я понятия не имею о том, куда мне деть свои руки.
Уорнер наслаждается моим смущением.
— Готова идти?
Нет.
Нет, не готова.
Меня душат внезапная надежда и страх, и мне приходится напоминать себе о необходимости дышать. Я не готова столкнуться со смертью и с тем, что все мои друзья были уничтожены. Конечно же, я не готова.
Но вслух я говорю:
— Да, разумеется.
Я настраиваюсь, готовая себя к правде, какой бы она ни была.
Глава 12.
Уорнер был прав.
Перемещаться по сектору 45 в тележке оказалось куда проще, чем я ожидала.
Нас никто не заметил, и свободное пространство тележки на деле было достаточно просторным, оно позволило мне принять удобное сидячее положение.
Только тогда, когда Делалью убирает одну из шторок, я осознаю, где мы находимся. Я быстро осматриваюсь по сторонам, обводя взглядом военные танки, занимающие это обширное пространство.
— Быстрее, — шепчет Делалью. Он указывает жестом на ближайший к нам танк. Я наблюдаю за тем, как дверца открывается изнутри. — Поспешите, мисс. Нельзя, чтобы Вас заметили.
Я выползаю.
Я выбираюсь из тележки и проскальзываю в открытую дверцу танка, карабкаясь вверх и забираясь на сиденье. Дверь позади меня закрывается, и я оборачиваюсь, видя смотрящего на нас Делалью, его тусклые глаза с беспокойством прищурены. Танк двигается с места.
Я едва не падаю вперед.
— Пригнись и пристегнись, милая. Комфорт при создании этих танков не учитывался.
Уорнер улыбается, смотря прямо перед собой, на нем черные, кожаные перчатки и пальто серебристо-серого цвета. Пригнувшись, я начинаю шарить руками в поисках ремней безопасности, пристегиваясь как можно лучше.
— Так ты знаешь, как туда попасть? — спрашиваю я.
— Разумеется.
— Но твой отец говорил, что ты не мог ничего вспомнить про Омега Поинт.
Уорнер бросает на меня взгляд, его глаза смеются.
— Как нам повезло, что моя память вернулась ко мне.
— Эм... как тебе вообще удалось выбраться? — спрашиваю я. — Как ты миновал охранников?
Он пожимает плечами.
— Я сказал им, что мне разрешили покидать комнату.
Я с изумлением смотрю на него.
— Ты шутишь.
— Вовсе нет.
— Но как ты смог выбраться на поверхность? — спрашиваю я. — Хорошо, ты миновал охранников. Но это место походит на лабиринт... я бы заблудилась, несмотря на то, что жила там в течение месяца.
Уорнер проверяет дисплей на панели управления. Он нажимает на несколько кнопок, отвечающих за осуществление функций, которые не доступны моему пониманию.
— Я не был совсем без сознания, когда меня привезли туда, — говорит он. — Я заставил себя обратить внимание на вход, — говорит он.
— Я сделал все посильное для того, чтобы запомнить все явные ориентиры.
Кроме того, я засек время, потребовавшееся на то, чтобы донести меня от входа до медицинского крыла, и затем от медицинского крыла до моей комнаты. И, всякий раз, когда Касл отводил меня в ванную, — говорит он, — я изучал окружающую обстановку, пытаясь прикинуть, как далеко я находился от выхода.
— Значит... — я хмурюсь. — Ты мог обойти охранников и попытаться сбежать гораздо раньше. Почему ты этого не сделал?
— Я уже говорил тебе, — говорит он. — Это было непривычной для меня роскошью — пребывание в подобном заточении. Я мог отоспаться за все те недели, которые я провел практически без сна. Мне не нужно было ничего делать или справляться с какими бы то ни было военными вопросами. Но самый очевидный ответ, — говорит он, выдыхая, — заключается в том, что я остался по причине того, что мог каждый день видеться с тобой.
— Ох.
Уорнер смеется, на мгновение закрывая глаза.
— Тебе никогда на самом деле не хотелось там находиться, не правда ли?
— В смысле?
Он качает головой.
— Если ты намерена выжить, — говорит он мне, — то ты не имеешь права игнорировать то, что тебя окружает. Ты не можешь полагаться на то, что о тебе позаботятся другие люди. Нельзя позволять себе думать, что кто-то другой сделает все правильно.